| А что не существует само по себе, не является ни ипостасью, ни сущностью. Если бы человеческая природа Христа была родовой сущностью, которая является неким видом ( ), то она бы не воспринималась чувствами, и все люди по необходимости были бы «христами». Если три из этих четырех категорий не подходят, то остается четвертая категория, а именно частная сущность, то есть ипостась, которая существует сама по себе, как, например, Авраам, Исаак, Иаков, чьим потомком Он (Христос.- Е. Т.) является. И у Него есть признаки ипостаси, как у каждого из них, кроме греха» ( Maris, Amri et Slibae. 1896. Vol. 1. Pt. 2. P. 92). И. излагает традиц. для Церкви Востока учение о двух ипостасях во Христе, понимаемых как частные сущности. Это учение наиболее полно выражено Бабаем Великим в «Книге о единении» ( Babai Magni Liber de Unione/Ed. A. Vaschalde. P., 1915. 2 vol. (CSCO; 79-80. Syr.; 34-35)). Деление всего чувственного и умопостигаемого на 4 категории, упоминаемые И., восходит к неоплатоническим комментаторам Аристотеля. Впервые такое деление встречается у Порфирия ( Porphyr. In Categ. P. 71) и позднее воспроизводится в комментариях на «Категории» представителей позднего александрийского неоплатонизма: Аммония, сына Гермия ( Ammonius. In Aristotelis Categorias commentarium. 77/Ed. A. Busse. B., 1895), Иоанна Филопона ( Ioannes Philoponus. In Aristotelis Categorias commentarium. XIII 1, 30/Ed. A. Busse. B., 1898), Симплиция ( Simplicius. In Aristotelis Categorias commentarium. VIII 44/Ed. K. Kalbfleisch. B., 1907) и др. Применительно к триадологии и христологии понятие «частная сущность» впервые использовал Иоанн Филопон, который понимал Ипостаси Троицы как три частные сущности, а Христа - как одну сложную природу, состоящую из двух частных природ (человеческой и божественной). В арабоязычной несторианской литературе аналогичное деление на 4 категории в триадологическом контексте встречается у Аммара аль-Басри (1-я пол. IX в.; ‘Amma r al-Bas r . Apologie et Controverses/Éd. M. Hayek. |
| Такой абсолютный авторитет в мусульманском законоведении рассматривается в шариате, как высший дар Божий, которого вследствие благочестивой жизни удостоились все законоисследователи первого века гиджры и некоторые из второго и третьего веков, но с той разницей, что непосредственные сподвижники Мухаммеда считаются выше одною степенью исследователей фикха, живших во втором и третьем столетиях гиджры, как это видно из следующих слов Абу Ханифы (Имам-Агзама): «Что дошло до нас от асхадов, то на голове и на глазах наших 34 , а что дошло до нас от табиев (учеников асхабов), то она – люди и мы – люди». Отсюда выводят заключение, что учредитель школы законоведения Абу-Ханифа считал себя и других школоучредителей равными в правах по толкованию закона с учениками сподвижников пророка, тем более, что он в юношеском возрасте имел счастие видеть некоторых асхабов, как об этом будет сказано ниже, в его биографии. Для достижения высокой степени Иджтихада и получения титула муджтахида требовалось: 1) Знание Корана во всех отношениях, т.е. совершенное научное владение арабским языком, основательное знание юридических положений этого первоисточника фикха, их подразделений и соотношения между собою и связь с таковыми же положениями сунны; совершенное знание наизусть подлинного священного текста с толкованиями 35 . 2) Совершенное знание всех преданий или, по крайней мере, трех тысяч из них в отношении содержания, истории их появления 36 , соотношения их с постановлениями Корана, подразделения их и знание наизусть достоверных из них,– называемых мутаватир и считаемых основами закона (насс). 3) Строгая жизнь и благочестие. 4) Совершенное знание всех наук шариата. При строгом отношении общества улемов (ученых богословов юристов) к знаниям лиц, стремившимся к достижению степени иджтихада, конечно, только немногие, наиболее даровитые и удостоенные особенною милостью Божией могли получить титул муджтахида. В первом столетии гиджры таковыми были признаны: Зарара-бень Ауфи († 93), Саид-бен Альмусайиб, Абу-бекр бен-Абдуррахман, Хасан Аль-Басри, Ибн-Ханифы, Химад (наставник Абу-Ханифы) и др. Во втором столетии гиджры, с появлением сект и междоусобий, вызывавших фанатизм и кровопролития, была сознана необходимость в точном формулировании догматов ислама и в составлении руководительных книг по законоведению. На удовлетворение этой потребности выступили: Ибн-Джарид в Мекке, Имам Малик в Медине († в 179 г.=795 г.), Аль Аузаи в Сирии, Химад-бен Муслима в Басре, Муамар в Емене, Суфьян Ассаури в Куфе, Абу-Ханифа в Куфе (150=767 г.), Имам Шафий (204=819 г.) и др. В третьем столетии гиджры степень муджтахида имели Имам Ханбал (241=855 г.) и Имам Дауд Аззагири (270=883 г.). |
| Таким образом, твердость Мухаммеда вызывала несправедливости со стороны Корейшев; а насилия Корейшев озлобляли мусульман и доводили их до намеренного оскорбления Корейшев. Примирения между этими партиями быть не могло. Но, очевидно, перевес силы был всецело на стороне многочисленных и богатых Корейшев. Достаточно было незначительного повода, чтобы эта сила всей своей тяжестью легла на общество мусульман. Мнимый подвиг Абдаллаха, сына Мясгуда, как капризная вспышка, однако, имел следствием своим усиление преследования на мусульман. Всякое семейство было обязано в интересах собственной репутации подвергать наказаниям тех из своих членов, которые были расположены к исламу, а тем более приняли его. Только Мухаммед сам, благодаря покровительству Абу Талиба и других родственников, Абу Бекр и еще немного лиц, отличавшихся своей знатностью и связями со знатью, были свободны от личных насилий. Другие же подвергались заключению и ударам плетей и палок. Особенно много доставалось рабам. Их выводили в полдневную жару на раскаленный песок (холм Рамза или в долину Бафа) 80 и здесь, доведенным до последней степени изнеможения от зноя, голода и жажды им предлагали почтить идолов. Многие, разумеется, отрекались от ислама и поклонялись идолу, а некоторые показывали пример удивительной твердости новой вере. Таков, например, был Биляль, сын Риаха. Его хозяин Омейя, сын Халяфа, каждый день отводил его на равнину (Бафу) в самые жаркие часы. Там этот хозяин клал своего раба обнаженною спиною к раскаленному песку и лицом к солнцу, а на грудь наваливал груду камней и говорил: „в таком положении ты останешься до тех пор, пока не умрешь, или пока не прославишь богинь Оззы и Латы“. Биляль все-таки оставался твердым и повторял символ ислама. Неизвестно, что с ним случилось бы, если бы Абу Бекр не выменял его за своего раба-идолопоклонника. Другой пример твердости первых мусульман представляют отец и мать Аммара, не выдержавшего мучений и отрекшегося от Мухаммеда. Оба они умерли за ислам. Мать Аммара Соммия была привязана за ноги к двум верблюдам и поражена копьем в тайное место 81 . Сам Мухаммед бывал свидетелем таких сцен и, говорят, поддерживал дух своих последователей обещанием райских утех. Абу Бекр как человек более нежной души не мог смотреть спокойно на мучения братьев по вере. Он принимался уговаривать господ-истязателей и, говорят, выкупил на свои деньги одного раба и пять рабынь, давши им свободу. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла МУТАЗИЛИТЫ [Аль-му " тазиля; араб. «обособившиеся», «отделившиеся», «удалившиеся»], представители мусульм. рационалистического богословия, игравшего значительную роль в религиозно-политической жизни Омейядского и особенно Аббасидского халифатов в VII-X вв. Направление, объединившее М., было основано Василом ибн Атой (699, Медина - 748, Басра) и Амр ибн Убайдом (699, Балх, совр. Афганистан - 761, Басра) в Басре после того, как они «обособились», покинув богословский кружок Хасан аль-Басри (642, Медина - 728, Басра), видного богослова и одного из первых аскетов, прямых предшественников суфиев. Самоназванием М. было «люди справедливости и единобожия» (ахл ал-адл ва-таухид). Считается, что мутазилизм был одним из важнейших направлений калама (араб. «слово», «речь»), рационально толковавшего догматы ислама и в основном не следовавшего религ. авторитетам. Первоначально противоречий между мутазилизмом и суфизмом (мусульм. мистицизмом) не было. Исторически оба течения восходят к школе Хасан аль-Басри. Определенную связь можно проследить между идеями мутазилизма, фикха (мусульм. юриспруденции) и греч. философии, к-рая приобрела широкое распространение среди арабо-мусульм. образованной элиты. Неслучайно М. отрицали необходимость буквального следования религ. авторитетам и традициям (таклид) и считали сомнение первым условием познания. О взглядах Васила ибн Аты известно мало. Единая система мировоззрения М. сформировалась позже в трудах др. богословов из Басры: Абу-ль-Хузайля аль-Аллафа (ум. ок. 849), Муаммара ибн Аббада (ум. ок. 830), Ибрахима ан-Наззама (ум. ок. 845), а также в сочинениях багдадского мыслителя Бишра ибн аль-Мутамира (ум. между 825 и 840). К этому кругу богословов относился и крупнейший прозаик энциклопедист аль-Джахиз (775-868). М. критически относились к Омейядам и приветствовали приход к власти Аббасидов. Их идеи успешно развивались при халифах: Харуне ар-Рашиде (786-809), аль-Амине (809-813) и особенно при аль-Мамуне (813-833), к-рый привлекал к управлению гос-вом ученых и основал в Багдаде академию «Дом мудрости» (араб. Дар аль-хикма). В 827 г. аль-Мамун провозгласил тезис о сотворенности Корана как офиц. доктрину халифата, а за 2 месяца до смерти в 833 г. ввел специальную проверку (михна) для судей, правоведов и богословов на предмет их лояльности мутазилизму. В основном это касалось лиц, занимавших гос. должности. Такие проверки проводились и при следующих халифах - аль-Мутасиме (833-842) и аль-Васике (842-847), но халиф аль-Мутаваккиль (847-861) подверг М. гонениям. Особое неприятие у ортодоксальных богословов вызывала убежденность М. в сотворенности Корана. |
| В случае разногласий среди правоведов, халиф имел полное право самостоятельно принять решение. Эти законодательные акты халифов имели юридическую силу и в будущем сами служили источником для разрешения недоумений. Законы, установленные исламским правительством в соответствии с Кораном и сунной, именовавшиеся кануны, также при необходимости исполняли роль источников права. Имам Малик ибн Анас считал практику жителей города Медины, – амаль – в котором Мухаммед прожил последние 10 лет своей жизни, одним из видов достоверной сунны. Он считал, что традиции мединцев, среди которых многие были прямыми потомками сахаба (сподвижников Мухаммеда), обязательно должны считаться разрешенными. Наконец, к последнему источнику мусульманского правообразования можно отнести акль – человеческий разум. В случае, когда все возможные выше названные средства не способствуют разрешению какого – то вопроса, тогда разум является источником права. Согласно этому принципу – все, что человеческий разум считает хорошим – хорошо, а все, что он считает плохим – плохо. Первыми, кто предложил этот принцип, были Мутазилиты («отколовшиеся», «отделившиеся» от группы исламского философа аль – Басри (700 – 748ГГ.); самоназвание – ахл аладл ва – таухид – люди справедливости и единобожия (Википедия)), представители исламской богословской школы, основанной учеником аль – Басри, Уасилем ибн Атой. Мутазилиты отрицали предвечное существование Корана, а также его антропоморфизмы и настаивали на его аллегорическом толковании. Они учили, что согрешая, мусульманин не становится «неверным», но занимает промежуточное состояние между праведником и «неверным». Атрибуты Бога разделяли на «атрибуты самости» (ифт аз – зат) и «атрибуты действия» (ифт ал – фи " л). Первые не являются противоположными (живой, знающий), вторые зависят от совершаемого Богом действия и могут быть противоположны (оживляющий, умерщвляющий К.2:258; 40:68). Православное отношение к источникам исламского права Православная оценка всех этих источников исламского права вполне однозначна. |
| 121 Асбабуль-Нузуль на 10, 2: Ужели для этих людей удивительно, что одному человеку из среды их Мы даем откровение?.. 122 Асбабуль-Нузуль на 43, 30: Они сказали: почему бы этому Корану не быть ниспослану какому-нибудь человеку в этих двух городах?.. 123 Коран 46, 10: Неверные говорят о верующих: если бы он был хорош, то они не предупредили бы нас приходом к нему. 124 Кроме слепца Ибн Омм Мактум, Мухаммед еще прогонял от себя и других лиц. Однажды выгнал сразу даже шесть бедняков. Именно Аммара, Сугайба, Куббаба, Салмана и др., как говорят Бейзавий и Джаляледдин. Коран Сейля 6, 52. 125 Возбуждение среди рабов из христиан в пользу Мухаммеда было так сильно, что некто Джодан, имевший их около сотни, нашел нужным выселить их из Мекки, чтобы удалить от Мухаммеда. Rodwell, t. II, р. 3 прим. 127 Стих мединский, произнесен он был, когда один араб спросил у Мухаммеда позволения жениться на одной чрезвычайно красивой язычнице, а о другом сказали, что он жестоко побил свою рабыню негритянку за молву, что он хочет на ней жениться. Асбабуль-Нузуль. 128 Напр., Коран 5, 7. Кто отвергнет ту веру, того деятельность будет тщетна, а в будущей жизни он будет в числе осужденных. 129 Толковники в объяснениях 53 гл. 39 ст. рассказывают, что Валид Ибн Могейра дал денег одному идолопоклоннику за согласие понести ответ за его грехи и отпал от Мухаммеда. См. Coran Wherry. 130 Напр., во 2-й гл. 45 ст. Бойтесь дня, в который ни одна душа нисколько не удовлетворит за другую душу, не примется за нее ходатайства, не потребуется равного воздаяния, никому не подастся помощи. 132 Именно: 96, 6–19; 102; 92, 12–21; 74, 31–55; 111; 73, 12–14; 81, 1–14; 100, 9–11; 82; 89, 22–30; 90; 91, 1–9; 101; 104; 107; 80, 33–42; 86, 8–10; 85, 1–11; 77; 75; 87, 11– 17; 68, 34–47; 84, 1–25; 79, 1–46; 78, 1–41; 88, 1–16; 50, 1–11, 14–34, 42–43; 53, 56–62; 76, 5–22. 142 Стихи меккские, хотя находятся в сюре мединской. См. Nöldeke, Geschichte des Qurans, стр. 132. 145 Более полные описания рая находятся в 37, 55, 56 и 76 сюрах. Прочие места см. «Прилож. к Корану» Саблукова, стр. 215–218. |
| Присяга Талхи и аз-Зубайра не сняла всех противоречий. Многие влиятельные люди, в том числе и старые сподвижники пророка, отказались присягать Али. Перечень этих «отказников» в разных источниках не совпадает ни по количеству, ни по составу. У ал-Куфи упомянуты пять человек, у ат-Табари – в одном случае семь, в другом – десять, у Абу Михнафа – семь 48 . В общей сложности названо 16 имен, из которых лишь одно встречается во всех четырех перечнях – Мухаммад б. Маслама. Эти расхождения объясняются не только сокращениями, но и позицией информаторов. Так, в самом обширном перечне у ат-Табари, восходящем к правнуку Али Абдаллаху б. Хасану, перечислены только ансары, а в остальных перечнях наряду с анса-рами упомянуты и мухаджиры. По-видимому, шиитская историческая традиция старалась замолчать непризнание Али частью старых мусульман-мухаджиров. Отказ части ансаров Абдаллах б. Хасан объясняет тем, что они занимали при Усмане высокие посты: Зайд б. Сабит заведовал казной, Ka'б б. Малик получил в подарок от Усмана собранную им садаку с бану музайна, а Хас-сан б. Сабит, по его мнению, отказался присягать потому, что «он – поэт и ему было все равно, что делать» 49 . Однако девять других ансаров, упоминаемых в разных перечнях, отнюдь не были клевретами Усмана и завоевали авторитет задолго до его халифства своими заслугами перед исламом: так, Мухаммад б. Маслама и Фадала б. Убайд участвовали в битве при Бадре, а Абдаллах б. Салам за то, что первым из йасрибских раввинов (ахбар) признал Мухаммада пророком, был назван им в числе десяти мусульман, которым уже при жизни было уготовано место в раю 50 . Особенно болезненным ударом для Али, несомненно, было отсутствие при присяге Ca'дa б. Абу Ваккаса и Абдал-лаха б. Умара. Али распорядился, чтобы их привели в мечеть. Абдаллах заявил, что присягнет, когда присягнут все остальные мусульмане. То же сказал и Ca'д, добавив, что, несмотря на это, с его стороны не будет противодействия. Ал-Аштар порывался пустить в ход меч, но Али остановил его, сказав, что знает людей лучше. На предложение же Аммара б. Йасира силой привести Усаму б. Зайда, Мухаммада б. Масламу и других заметил: «Мы не нуждаемся в тех, кто не желает нас» 51 . |
| 160 В пересказе самого ат-Табари [Таб., I, с. 3233] непонятно, кто были 30 человек, с которыми Мухаммад б. Хузайфа вышел из ал-Ариша и сдался. 161 Иначе рассказывал о пленении Мухаммеда правнук Аммара б. Йа-сира: My'abuйa б. Абу Суфйан не смог пробиться в Египет и предложил Мухаммаду переговоры с условием, что с каждым из них будет лишь по 30 сопровождающих. Мухаммад согласился, а My'abuйa, прибыв в условленное место с 30 сопровождающими, приказал войску тайно подойти к месту переговоров ночью и захватить египтян [Зуб., с. 301–302]. 167 Роль Вардана в решении Амра присоединиться к My'abuu непонятна (см. [Минк., с. 34–40; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 77–78]), к сожалению, здесь не помогает и Ибн Ca'д, поскольку в рукописи, на которой основано издание, жизнеописание Амра начинается с его напутствия Вардану перед отправкой к My'abuu, а далее следует текст договора, по которому Египет после его завоевания отдается под управление Амра, с явно ошибочной датой: 38 г.х. [И. Ca'д, т. 4, ч. 2, с. 2–3]. Такой договор не мог появиться на начальном этапе переговоров. Рассказ о переговорах Амра и My'abuu носит явные черты фольклорной обработки, особенно характерен прием концентрации событий: в одну ночь My'abuйa получает три неприятных известия – о бегстве Мухаммада б. [Абу] Хузайфы из дамасской тюрьмы, о сборах Али в Поход и о вторжении византийцев, – Амр сразу же советует, как решить все три проблемы. 169 В дополнение к сказанному в примеч. 22 можно отметить, что у ал-Минкари главным агитатором, убеждающим Шурахбила в виновности Али, называется Абдаррахман б. Ганм [Минк., с. 44], который, по сведениям ат-Табари, был одним из главных противников Усмана в Сирии [Таб., I, с. 2960; ср.: И. А., Усд, т. 3, с. 318], а по сведениям Ибн Абдалбарра, выступал в Химсе в защиту прав Али на халифат почти в тех же выражениях, что Джарир перед My'abueй. Это заставляет с осторожностью относиться ко всему комплексу сведений о посольстве Джарира. 171 Динав., с. 164; Минк., с. 12–13. По порядку изложения (сразу после рассказа о назначении наместников Ирака и Ирана) столкновение у Харрана оказывается раньше посольства Джарира, но весь характер переговоров, заканчивающийся угрозой со стороны Али начать войну, свидетельствует о том, что Джарир был в Дамаске до открытия военных действий. Сбой в хронологическом порядке изложения еще больше у ал-Куфи, у которого призыв My'abuu к походу на Куфу предшествует прибытию Джарира [Куфи, т. 2, с. 362, 374–399]. При общности сведений ал-Куфи и ал-Минкари одни и те же фразы из-за контекста приобретают разный смысл. Например, у ал-Минкари Али пишет по поводу претензий My'abuu на управление Сирией и Египтом: «Подлинно, ал-Мугира ибн Шy'бa советовал мне сделать My'abuю наместником Сирии, когда я был в Медине, но я отверг это» [Минк., с. 52], у ал-Куфи же Али раскаивается, что не последовал этому совету [Куфи, т. 2, с. 420]. |
| Накал сражения нарастал с каждым днем, а вечером, когда бой стихал, недавние враги выходили на поле боя, чтобы унести с него убитых и тяжелораненых. Каждый день вместе с безвестными рядовыми воинами гибли и знатные люди. На четвертый день ал-Аштар убил в поединке Убайдаллаха б. Умара, сына халифа, который служил для My'abuu противовесом знатным ку-райшитам, окружавшим Али, погиб глава сирийских йеменитов Зy-л-Kaлa', а иракцы потеряли Аммара б. Йасира, и в один из последних дней в попытке прорваться к шатру My'abuu погиб Абдаллах б. Будайл 201 . Кажется, безрезультатность боев заставила My'abuю усомниться в успехе и предложить Али, выражаясь языком современных журналистов, «нулевой вариант» – прекратить войну с сохранением за каждым его владений. Али ответил отказом 202 . Полностью положиться на это сообщение все-таки нельзя. Апогея битва достигла в четверг 9 сафара/27 июля 657 г. 203 . В раскаленной степи, в тучах желтой пыли, сквозь которую багровым пятном едва проглядывало солнце, сошлись оставшиеся в строю с обеих сторон 70–80 тыс. воинов, сражавшихся с сознанием, что битва не может больше продолжаться, что это последний бой, который выявит победителей. Ал-Минкари отвел этому дню почти треть сочинения, тем не менее общая картина сражения вырисовывается лишь в самых общих чертах, так как в рассказ о нем то и дело вкрапливаются эпизоды из других дней. В первой половине дня иракцам-удалось потеснить сирийцев в центре и приблизиться к ставке My'abuu. В ответ после полудня сирийцы атаковали левый фланг иракцев, где находился Али с сыновьями. Он отошел к центру, в сумятице боя воины на какой-то момент потеряли его из виду, и это вызвало панику. Пробившись к ал-Аштару, Али поручил ему исправить положение. С отрядом из 800 хамданитов он бросился наперерез бегущим и остановил их, воздействуя личным примером и палкой, которой нещадно бил их по головам. Порядок был восстановлен Дорогой ценой – гибелью 180 его воинов 204 . В этот день Амр б. ал-Ас будто бы встретился, закрыв лицо, в Поединке с Али, и тот сбросил его с коня ударом копья. Амр Упал вверх ногами, а поскольку арабы в ту пору еще не переняли Иранской моды носить штаны, то позорно заголился перед Многочисленными зрителями поединка. Али удовольствовался его позором и не стал добивать упавшего. Достоверность этого Рассказа весьма сомнительна, он больше похож на расхожий солдатский анекдот того времени 205 . К этому же дню относят еще несколько поединков Али, в которых он получил три удара по голове и дважды был ранен в лицо 206 . |
| Не ограничившись цитатой из Корана: «Кто убьет верующего предумышленно, то воздаяние ему навечно – геенна» (4:93), Абу Муса сослался на то, что пророк ему сказал: «Во время нее (т. е. междоусобицы) лучше тебе спать, чем сидеть, лучше тебе сидеть, чем стоять, и лучше тебе стоять, чем действовать». Аммар заметил: «Если ты сказал правду, то он имел в виду только тебя. Возьми это себе в назидание и сиди дома, не вступая в смуту, а я свидетельствую, что посланник Аллаха – да благословит его Аллах и да приветствует – повелел нам сражаться против изменников». После этого Абу Мусе осталось лишь сойти с минбара 122 . Иначе и гораздо живее и правдоподобнее рассказывается об этом в версии Сайфа. Абу Муса вышел к приехавшим, подошел к Хасану и обнял его, а Аммара осыпал упреками. Хасан прервал их препирательство и спросил: «Абу Муса, почему ты удерживаешь людей от нас? Клянусь Аллахом, мы хотим только все уладить. Разве можно бояться чего-то [дурного] от такого человека, как амир верующих?» Абу Муса привел то же высказывание пророка о необходимости воздерживаться от участия в смуте. Когда же Аммар сказал, что это относится только к самому Абу Мусе, один из присутствующих крикнул: «Замолчи, ты, раб 123 ! Ты еще вчера был с чернью, а теперь затыкаешь рот нашему амиру!» На него набросились сторонники Али. Абу Муса поднялся на минбар и потребовал тишины. В этот момент Зайд б. Сухан доставил письмо от Лиши, в котором она призывала куфийцев сидеть дома, и, зачитав его, заметил: «Это ей предписано сидеть дома, а нам предписано сражаться, чтобы не было смуты». На него закричали: «Эй ты, уманец! Ты украл в Джалула, и Аллах отрубил тебе [руку], а ты нападаешь на мать верующих, Аллах убьет тебя!» Абу Муса с минбара обратился с призывом не браться за оружие и сидеть дома, закончив словами: «Поверьте моей искренности, не подозревайте меня в обмане, и сохранится в неприкосновенности ваша вера и ваша бренная жизнь, а того, кто будет виновен в этой смуте, пыл ее ввергнет в несчастья». Зайд б. Сухан ответил ему, что он не сможет остановить выступления куфийцев, как невозможно повернуть вспять Евфрат. |
|
|
