| Эти выступы соответствуют 2 центральным травеям нефа и боковым компартиментам нартекса и макдаса, в результате чего углы здания приобретают облик башен, а зап. фасад (ныне заслоненный поздним притвором) может трактоваться как 2-башенный. Церковь мон-ря Дэбрэ-Дамо. X в. Церковь мон-ря Дэбрэ-Дамо. X в. Внешний облик храма и техника кладки следуют традиции аксумских дворцовых сооружений, повторенных в первом 5-нефном Аксумском Соборе Богоматери Сионской . Кроме того, композиция церкви Д.-Д. имеет очевидные параллели в архитектуре Нубии VII в. ( Leroy. 1973. Р. 111), копт. Египта (перекрытие центрального алтаря куполом, впервые осуществленное, как считается, ок. 910 г. в ц. Богоматери (аль-Адра) мон-ря Дейр-эс-Суриани в Вади-эн-Натрун, Месопотамии (композиция вост. части) и Сирии (базилики с 2-башенными фасадами типа Кальб-Лузе; ок. 450). По образцу церкви в Д.-Д., вероятно, были построены церковь размещенного в гроте монастыря Йемреханна-Крэстос (Йемраха; XII в.) к востоку от Лалибэлы , а также ц. Бетэ-Лехем (Вифлеемская), стоящая на недоступном нагорье Дэбрэ-Табор к востоку от оз. Тана (XII-XIII вв.; построена из каменных блоков, имеет купол не только над центральной частью макдаса, но и над средокрестием; позже «скрыта» внутри нового, круглого в плане здания). В неск. модифицированном виде план базилики Д.-Д. был положен в основу скальных храмов Лалибэлы (XII-XIII вв.). В старом храме Д.-Д. сохранились замечательные скульптурные произведения. Фризы нефа и алтаря состоят из 60 небольших квадратов с геометрическими композициями, ни разу не повторяющимися. Кессонированный потолок нартекса (из древесины оливы) - уникальное произведение средневековой эфиопской скульптуры. В каждой из 39 ячеек находится деревянное барельефное изображение: сохранились 6 кессонов c растительным орнаментом и 28 с изображениями животных. Композиции отличаются высокой техникой и живостью исполнения, восходят к позднеантичной, в т. ч. раннехрист. традиции. Исследователи связывают появление анималистических изображений также со строгим запретом на скульптурные изображения людей в Эфиопской Церкви. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИОАНН IV (11.07.1837 (по др. данным, 1831 или 1833), сел. Май-Беха (Май-Боха) в земле Тэмбэн, обл. Тигре - 10.03.1889, близ Мэтэмы), имп. Эфиопии (с 21 янв. 1872), 2-й в череде правителей, восстановивших единство Эфиопии после феодальной раздробленности. Сохранилось 7 хроник царствования И., но пока не удалось установить, есть ли среди них официальная; три из них опубликованы (пространная на геэзе и 2 краткие - на геэзе и на амхарском). Иоанн IV, имп. Эфиопии. Иллюстрация из кн.: Rohlfs G. L’Abissina. Ediz-ione italiana dedicata dall’illustre auctore S. M. Umberto I. 1885 Иоанн IV, имп. Эфиопии. Иллюстрация из кн.: Rohlfs G. L’Abissina. Ediz-ione italiana dedicata dall’illustre auctore S. M. Umberto I. 1885 И. происходил из семьи Мэрэчча (Мэрча), шума (местного правителя) земли Тэмбэн, и вейзаро (принцессы) Сэллас (полное имя - Амата Сэлласе). Эфиоп. хронисты ведут род И. от династии Соломонидов по жен. линии. Согласно их изысканиям, достоверность к-рых спорна, прабабка его отца Валатта Микаэль оказалась правнучкой эфиоп. царя Иоанна I (1667-1682), а прадед его матери Тасфайе, возводивший свой род к царю Амда Сиону (1314-1344), сочетался браком с ее прабабкой Валатта Сион, среди отдаленных предков которой числился царь Наод . При крещении буд. император был наречен Вальда Микаэль (эфиоп. ), однако в семье его называли Каса ( ; от амхарского «возмещение»); согласно эфиоп. традиции, это прозвище давали младенцу, если погибал предыдущий ребенок. Его «лошадиное имя» (давалось представителю знати по его любимому скакуну) было Абба Базбэз ( ). В 1864-1865 гг. Каса с 2 братьями находился при дворе эфиоп. имп. Феодора II , был удостоен титула «баламбараса» (9-го по значимости в военно-феодальной иерархии) и получил в управление ряд земель в обл. Тигре. 29 нояб. 1865 г., во время храмового праздника Аксумского собора Богоматери Сионской , он тяжело заболел и после выздоровления собирался уйти в мон-рь. Его с трудом отговорили, и тогда Каса принял обет не мстить врагам и отказаться от личного обогащения. |
| —437— скает с честью, напутствуя благожеланиями, между тем как всякому другому христианину (не из Зукалы) не долго думая, снимает голову, чтобы присоединить новый череп к семейным трофеям! Упомянем еще о монастырях: Сионском, Уальдыбба и аббы Саламы. «Цион», стоящий в Аксуме, хранит в своих стенах национальную абиссинскую святыню – Ковчег Моисея или – по более употребительному теперь названию – Ковчег Божией Матери (Таоте Марьям). Влиянию этой святыни абиссинцы, между прочим, приписывают свое благополучие и то, что страна Эфиопов, не смотря на усилия врагов, сохраняет свою независимость по сие время. И Сионский монастырь в виду этого пользуется в стране самыми лучшими привилегиями и привлекает к себе более всего богомольцев, жаждущих узреть хотя бы старинную кровлю храма, где стоит Ковчег, так как приблизиться к храму, окруженному притом высокой стеной, никто не может. На сионский праздник (баал Цион), повторяемый ежегодно, в Аксуме собирается такое множество паломников, что весь город переполняется людьми. В домах городских жителей размещаются все приезжие аристократы (по 20–25 человек в доме), а люди простого звания проводят дни и ночи под открытым небом, заполняя собою все улицы и площади города. Иные, впрочем, строят себе временные палатки. Весь этот люд питается в течение празднеств приношениями благотворителей. Весь народ без различия пола, возраста, звания и состояния – питается от одной общей трапезы. Никто не голодает; все бывают сыты и довольны. В Абиссинии нет монастыря или собора более богатого, чем Аксумский «Цион». Он имеет обширные владения, разрозненно помещающиеся то там, то здесь – на всем протяжении Абиссинской империи. Ни один епископ, ни чаггэ, ни рас, ни лика, ни один сановник и ни одно учреждение, ни один владыка, кроме разве императора, не имеет так много земли и такие богатства, какие есть у Циона. Всё его достояние дробится на множество мелких поместий (гультов), управляемых наместниками главного владыки в Ционе, носящего титул «нэврид». Много соборов и монастырей |
| Часть населения Эфиопии так и осталась верна исключительно иудаизму; это т.н. «бета Израель» или «фалаши» (т.е. «пришлые»), число которых ныне не превышает 150,000 человек. Само наименование их «фалаши» напоминает о том, что иудаизм был некогда привнесен на земли древнего Аксумского царства переселенцами. В лоне Эфиопской Церкви сохраняется целый ряд традиций, отражающих совершенно особую связь с ветхозаветными, иудейскими общинами. Это обрезание – пусть это и не церковный обряд, но это мера, обязательная для мужчин. Соблюдение субботы, как великого дня, во время которого нельзя работать. Звезда Давида – элемент, который имеет широкое распространение и в рамках храмового декора, и как нательного креста. И, конечно же, в лоне Эфиопской Церкви утвердилось совершенно особое почитание Ковчега Завета. Любой христианин, приобщенный к византийской традиции, будь он православным или греко-католиком, знает, что Евангелие на Святом престоле служит символом и воплощением ветхозаветного Ковчега Завета, возложенного в Скинии Завета и позднее – в Святой святых Иерусалимского Храма. В чем здесь уникальные отличия Эфиопской Церкви? Во-первых, эфиопы свято верят в то, что исконный Ковчег Завета был перенесен к ним, и ныне хранится в церкви Пресвятой Богородицы Сионской. Конечно же, нынешняя церковь была существенно перестроена в 30-х гг. XX в. К хранимому там Ковчегу не прикладываются, не припадают, не разрывают на реликвии. На этом Ковчеге служат как на святом престоле четыре раза в год. Т.е. что бы там эфиопы-христиане не хранили, они блюдут этот предмет с тем трепетом, который иудей воздавали Ковчегу Завета в Святой святых Иерусалимского храма. При этом, в каждом храме Эфиопской Церкви на Святом престоле находится т.н. «табот», т.е. словно бы малая копия (или «икона») скрижалей Завета. Этот табот является основной святыней храма; с момента возложения «табота» на святой престол, церковь считается освященной. Это, кстати, с одной стороны, свидетельствует о мощнейшем иудейском влиянии, а с другой стороны, отражает и определенные проблемы исторического развития Эфиопской Церкви. |
| Он будто бы был перенесен эфиопами из Иерусалима в Аксум (когда и как об этом простой народ не знает, но в школах абиссинских история этого события излагается подробно). В ограду Сионского монастыря допускаются только мужчины, но внутрь ветхозаветного храма никто из народа не осмеливается проникнуть. Возле храма живет один престарелый архимандрит (кóмос), обязанность которого кадить ежедневно пред ковчегом завета. Он это совершает с большим благоговением. Взяв кадильницу с углями и горсть ладана, он идет к церковной завесе, ведущей в святое святых и, просунув чрез нее руку с кадильницей, совершает трижды каждение «зря вспять». За завесу же имеет право входить только епископ и то раз в год, чтобы помолиться и наблюсти чистоту. Толпы богомольцев, посещающие Аксум, останавливаются у церковной ограды и взирая на виднеющуюся из-за ограды старинную кровлю заветного храма, усердно молятся, припадая к земле. Многие целуют камни монастырской ограды и захватывают с собой горсть земли, которую хранят, как святыню. Раз в год в Аксуме совершается особое торжество – «баáл Цион» – сионский праздник, который тянется до двух недель. В течение этого времени в Аксуме успевает побывать почти вся христианская Абиссиния. Такое громадное значение аксумского монастыря и побудило негуса Иоанна испросить для управления им особого епископа. Но присланный для Аксума епископ Марк вскоре по назначении умер, и преемник ему не назначался. Таким образом в Абиссинии со времени негуса Иоанна разом появилось, вместо одного негуса и одного епископа, три негуса и три епископа. Один из негусов называется «негуса нагаст», один из епископов (по —99— имени Петр) имеет титул «рыса-епископосáт» – глава епископов (митрополит). Петр один только уполномочен от патриарха властью совершать помазание на царство, и из негусов один только может быть помазанным (двух помазанных негусов в одно время быть не может). Митрополит (на абиссинском наречии «папас») Петр получил в управление Тигри, где владычествовал «негуса нагаст», и таким образом царство Тигри стало в церковном отношении митрополией. Для епископий Шуеской и Годшамской негус Иоанн не назначил особых чаггэ, но и не отменил совершенно этой должности. Чаггэ оставался по-прежнему в Тигри, где правили «негуса нагаст» и «папас». Триумвират абиссинский по-прежнему сохранился только с некоторой переменой в титулах лиц, его составляющих. Личность чаггэ была приурочена к совместному правлению только с помазанным царем и митрополитом, между тем как остальные епископы и цари этой привилегии – иметь своим соправителем чаггэ не получили. |
| Далее тот же негус Иоанн, после смерти Афанасия, епископа всей Абиссинии, послал Коптскому патриарху просьбу прислать, вместо одного, четырех епископов для Абиссинии. Вся Абиссиния распалась на три епископии, соответствующие трем царствам: Тигри, Шуа и Годшам с подчиненными им мелкими княжествами. Четвертый епископ (по имени Марк) не получил особой епископии, а был назначен в город Аксум к тамошнему заветному для всей Абиссинии храму «Цион». Кстати, об Аксуме. Это самый первый город в Абиссинии в религиозном отношении, так сказать, религиозный центр, объединяющий в себе всех абиссинцев христиан. В нем находится замечательный монастырь (гедáм), называемый «Цион» (Сион). Это очень древний монастырь, обширный и многолюдный. Внутри монастырской ограды стоит один храм чрезвычайно ветхий. К нему-то и обращены все сердца благочестивых абиссинцев. По преданию, храм этот есть ничто иное, как ветхозаветная скиния, построенная царицей Савской (абиссинцы даже называют имя этой царицы – Хайка и почитают в числе своих святых). Хайка была эфиопской царицей. На основании Библии абиссинское предание дополняет о ней следующее. Хайка будто бы была одной из жен Соломона и жила у него около года. Возвращаясь на родину, она захватила с собой левитов, священников, певцов, мастеровых (для постройки храма) и даже первосвященника (sic). Намеком на это абиссинцы считают следующее место Библии: «царь Соломон дал царице Савской все, чего она желала и чего просила, сверх того, что подарил ей царь Соломон своими руками. И отправилась она обратно в свою землю, она и все слуги ее». ( 3Цар.10:13 ; или 2Пар.9:12 ). В городе Аксуме Хайка построила храм на подобие Соломонова, в котором приносились кровавые жертвы и в святилище горел неугасимый огонь. Все эфиопы приняли обрезание 714 и весь Моисеев —98— закон. Списки Моисеева Пятикнижия, привезенные из Иерусалима, будто и поныне хранятся в Аксуме. Этого мало. Абиссинцы верят, что в ветхом Аксумском храме, стоящем в ограде Сионского монастыря, в том месте, где в древности было святое святых, хранится ветхозаветная святыня – ковчег завета с Моисеевыми скрижалями (эти предметы на абиссинском наречии обозначаются двумя словами: «Целáто-мусе» (ковчег Моисея). |
| Однажды, когда на пути я подошел к берегу большой реки и вечерело, мы остались там с моими учениками. Я провел всю ночь, молясь Богу. И явился мне Спаситель наш и сказал: «мир тебе, Такла-Хаврьят, возлюбленный Мой! Вот я покажу тебе то, о чем ты просил Меня». И он взял меня за десную руку и повел в пустыню и сказал: «вот гроб Моисея, раба Моего». И изголовья гробницы было большое дерево, подобного которому нет среди деревьев сего мира. Оно прекрасно ростом и листвой»… Далее сказал отец наш Такла-Хаврьят: «пришел я в пустыню Вльдеб и нашел там 7 монахинь-пустынниц, и приветствовал их. У них высохшие груди от многих трудов. У одной была дочь юная, красивая и статная. Мать скорбела о ней и о красоте лица ее, и молилась Богу, говоря: «возьми душу этой отроковицы раньше, чем увидит ее враг и душегубитель. Слушая это, я дивился премудрости этой матери. Она говорила мне о величии Божьем. Ушел я в другую пустыню, жил там, и на другой день вернулся к ним от многой любви к ним. И нашел эту отроковицу умершей, а мать ее держащей льва и бьющей его; он же склонился у ног ее. Потом она рассказала мне, как поразил и убил ее лев без пролития крови. И спросила она меня: «как получишь ты завтра причастие?» Я сказал им: «разве в пустыне я получу причастие?» Она ответила мне: «понесут (?) тебя сокровенные на крыльях своих и перенесут в Аксумский собор, и приобщатся вместе с тобой св. тайн». Услыхав это, я сказал: «грешный и беззаконный я недостоин сего; зачем вы мне это сказали?»… Потом он пошел в землю Вагр. Там его путеводил Бог, и однажды он пришел в землю, называемую Абахор и провел там ночь стоя, творя молитву к Богу. Ученики его спали, и я, юнейший из них, спал у ног отца нашего. Он разбудил меня, и я встал. Он сказал мне: «принеси светильник», и я принес и увидал у ног отца моего большого змея»... Святой велел разбудить других учеников и умертвпл его... Потом он исцелил бесноватого монаха в монастыре, который пришел навестить. «Когда он входил в церковь , он спрашивал жителей города, и они говорили ему о своей вере. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АДУЛИС [греч. ρδβλθυοτεΑδουλις, ρδβλθυοτεΑδουλι, Αδολη, Αδουλ, Αδουλε, лат. oppidum Aduliton, эфиоп. поздн. - возможно, искаженное () ] - крупный портовый город, располагавшийся в поздней античности и раннем средневековье близ Красноморского побережья Африки южнее совр. г. Массауа (Эритрея); был тесно связан с международной торговлей; входил в состав Аксумского царства , являлся центром епархии Эфиопской Церкви . Возникновение А. восходит к доаксумским временам. Впервые он упомянут в источниках как перевалочный пункт, через к-рый при Птолемее III Эвергете (246-221 до Р. Х.) шла доставка в Египет боевых африкан. слонов. К сер. I в. по Р. Х. город являлся основным портом Аксумского царства: отсюда вывозили слоновую кость, черепаховые панцири, рога носорога, кожи гиппопотамов. Ввозили через него егип. ткани и одеяния, изделия из стекла, металлы (латунь, медь, железо), оружие и предметы роскоши. Горожане сами активно участвовали в морской торговле: в нач. VI в. местные купцы плавали на Шри-Ланку. Благодаря своему статусу центра транзитной торговли А. не нуждался в укреплениях и не имел стен. Его гавань, где размещалась таможня, называлась Габаза (Γαβαζ). В сер. 20-х гг. VI в. она стала сборным пунктом для войск аксумского царя Элла Ацбэхи перед его походом на Химьяр . По-видимому, ядро населения А. составляла особая этническая группа адулитов, отличная от аксумитов. В 1-й четв. V в. Моисей, еп. А., совершил путешествие в Индию. Судя по данным раскопок, город погиб в огне, вероятно, в результате мусульм. вторжения 640 г., а общий упадок в ту эпоху международных экономических связей не дал ему возродиться. А. стал объектом археологических изысканий раньше, чем любой др. город региона: в кон. 1-й четв. VI в. Косма Индикоплов со спутниками, выполняя повеление Элла Ацбэхи, скопировал там 2 греч. надписи на стеле и на спинке каменного трона (т. н. «Monumentum Adulitanum»), оригиналы к-рых пока не найдены. С А. надежно отождествлено находящееся приблизительно в 4 км от побережья городище Азули (Азоли) площадью ок. 20 га. Раскопки на нем были впервые предприняты в 1868 г. брит. экспедиционным корпусом Р. Нейпира. В 1906 г. швед Р. Сундстрём и итальянец Р. Парибени обнаружили там руины дохрист. святилища и 2 церквей (в т. ч. большой базилики) визант. эпохи; интерьер последних украшали типичные для Вост. Средиземноморья мраморные декоративные детали (ограды алтарей, амвоны и др.), к-рые доставлялись в виде полуфабрикатов и дорабатывались на месте (аналоги в Равенне, К-поле, храмах Палестины). Планы церквей - базиликальные, со скрытой в вост. стене апсидой, не выступающей наружу,- традиционны для Эфиопии и Палестины VI в. Было найдено также много золотых монет. В 1961-1962 гг. городище обследовала экспедиция Эфиопского ин-та археологии во главе с Ф. Анфре. |
| III. Аксумский период Самый счастливый и культурный период абиссинской истории – Аксумский известен нам с одной стороны по надписям, монетам и вещественным памятникам, с другой – по иностранным источникам. Летописная традиция сохранила только несколько имен и краткие сомнительные сведения о крещении народа и т. п. Но уже вскоре по просвещении христианством, Абиссиния приобрела и своих национальных святых. Не считая просветителя – аввы Салама – св. Фрументия, а также царей Абреха, Ацбеха, св. Калеба и Габра-Маскаля 60 в этот период просияли „девять святых“ (т. е. девять монахов, преподобных), аввы Ливаний и Иаред сладкопевец. Нам известны более или менее пространные жития только четырех из этих святых: Иареда и трех из „девяти“: За-Микаэля-Арашви, Исаака-Гарима и Пантелеимона. Синаксарное житие аввы Салама-Фрументия представляет перевод с греческого, об авве Ливании и других преподобных мы имеем только краткие заметки, иногда доходящие до простых упоминаний в Синаксаре. Жития За-Микаэля-Арагави 61 и Исаака Гарима 62 , довольно распространенные и известные в нескольких рукописях, в недавнее время изданы и отчасти разобраны, а потому в настоящем исследовании мы не будем долго останавливаться на них. Что касается двух остальных святых, то их пространные жития имеются в Европе пока лишь в коллекции d’Abbadie, а потому нам приходится пользоваться краткими синаксарными сказаниями. Впрочем о пространном житии Иареда d’Abbadie говорит, что оно дает об его жизни мало подробностей 63 , с другой стороны о синаксарных сказаниях о святых этого периода можно сказать, что они представляют конспекты пространных и могут до известной степени заменить их. Насколько надежен в историческом отношении материал, доставляемый житиями этого отдаленного периода? При отсутствии других параллельных источников ответить на этот вопрос можно только на основания самих житий, так как единственный факт, доступный поверке по иностранным источникам – эфиопско-химьяритская война представлена в них согласно принятой в официальных эфиопских сказаниях редакции с Калебом вместо Ельсевоя и т. д. |
| Искусство средневековой Эфиопии Сергей Брюн Историк, публицист, актер. Автор двухтомной монографии «Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв.» и почти тридцати научных и научно-популярных публикаций. Сотрудник Музея русской иконы. Подпишитесь на наш Телеграм Расшифровка лекции, аудио и видео коей можно найти здесь . Великое Аксумское царство Великое Аксумское царство, которое процветало за счет войн со своими кушитскими соседями, с нубийскими племенами, за счет транзитной торговли, которая шла и сухопутным путем через Африку и морским путем через Красное море, это государство стало с VI-VII веков стремительно приходить в упадок. Великая столица – Аксум – этот великий город пришел в запустение. С X века это государство исчезает полностью. И что интересно: собственно, не некая позднеантичная культура, а именно средневековое эфиопское искусство, средневековые эфиопские традиции и декоративно-прикладного искусства и зодчества и живописи, это то, что нас больше всего интересует, потому что об Эфиопии все-таки существует масса стереотипов. Это огромная проблема. Об эфиопском искусстве, об эфиопской иконе говорят: «Ну, это все настолько традиционное, настолько наивное искусство». А что мы подразумеваем, зачастую ошибочно, под традицией? Неизменность. Неизменяемость. Как сидели художники, писали, условно говоря, следуя традиции, или еще более опасное слово у нас в византийской традиции: «по канону». А что это такое – бездумное повторение, раскрашивание по трафарету, или действительно осмысление символики искусства, ремесла, приобщение к коллективному опыту? Это огромная проблема: дефиниция канона и понимание традиции, особенно в культуре христианского Востока? С Западом все интереснее, потому что там эксперимент за экспериментом и гораздо более переменчивые явления. Опять же абсолютно литургически осмысленные, о чем у нас тоже забывают. То, что нам навязывали барокко достаточно бездумно, не значит, что, допустим, барокко – это некое антирелигиозное, пустое, слишком декоративное искусство. Нет. На Западе мы видим резкие перемены, переходы от романики к готике, более поздним традициям. На Востоке… Христианский Восток, каким бы разобщенным он ни был, каким бы разнообразным он ни был, себя действительно пытался самоидентифицировать, объясняя свою инаковость, объясняя себе самим, почему мы не такие, как те, кто приходит с Запада, и, зачастую теряя колоссальный пласт собственной культуры, за счет завоеваний, потерь, упадка, порождает миф о верности традиции, о традиционности, о традиционализме. |
|
|
