| Непонятно, зачем рассказывать человеку то, что он и так о себе знает. На мой взгляд, гораздо интереснее узнать, то, что ранее было неизвестно. Хотелось бы поговорить лично с таким старцем и получить ответы на вопросы, которые не дают покоя. Людмила 20 октября 2013, 21:42 Спаси Господи! Рассказ отрезвляет и утешает. Помоги Господи нам исправиться!!! Мария из Москвы 20 октября 2013, 16:35 История удивительная, и одновременно неудивительная - прозорливость не диво, знаем мы о ней, что бывает такое. Но нам-то что? Нас будут исповедовать не старцы прозорливые и не по три часа, максимум по полминуты в иные моменты достанется обычному прихожанину. На остальное денег кто бы дал, чтоб колесить по всей России в поисках старцев. раба Божия Людмила 19 октября 2013, 16:58 Спасибо ВСЕМ, кто помог нам увидеть и прочитать эту историю исповедания грехов. И тоже возник вопрос6 " Зачем нас терпит Господь, грешных, горделивых, слепых в своем упрямстве... " и тут же, прочитав эти свои мысли в других комментариях, ВДРУГ поняла, что терпит ОН нас, потому что ЛЮБИТ! Несмотря ни на что... плачу, рыдаю в покаянии... Зоя 19 октября 2013, 16:13 Спаси Господи!С большим вниманием прочитала эту историю.Очень хотелось бы попасть к такому старцу,чтобы очистить свою душу и получить молитвенную помощь.Очень не хватает духовного наставника.Но на всё воля Божия. Анна 19 октября 2013, 12:02 Спаси Господи! Господь знает нас лучше нас. Помоги Господи всем нам лучше узнавать себя и лучше исповедываться, достойно приходя к причастию! Раб Божий Василий (Коцюба) 19 октября 2013, 07:33 Благодарю за доставленную радость всех причастным к публикации, и особо переводчице Зинаиде - читается очень легко. Прости меня Господи, наставь нас, грешных твоих рабов, на путь к Любви и Радости твоей. И прости нам наше маловерие и жажду увидеть подобных старцев в оправдание лени самостоятельной работы над собой. Александр 19 октября 2013, 06:58 Мне 42 года, а я ревел вслух, когда читал.Ведь, я тоже записываю всё на бумаге, иначе во время исповеди волнуюсь и всё забываю. И в этот момент во время чтения, я подумал, ведь батюшка, которому, я, крайний раз исповедовался, ни зря задавал мне вопросы о некотором моем исповедании, наверное по промыслу Божию, он тоже что то видел, а я слеп и нем, не вижу или не желаю видеть своих грехов, да еще и раскаиваюсь в них, в отчете о проделанной работе. Огромное спасибо Вам за этот потрясающий рассказ! |
| – О, когда человек отчаивается, – это я понимаю. Я тоже иной раз отчаиваюсь, Санчо. Разумеется, не окончательно. – Я тоже не окончательно, отче. Иначе я не сидел бы тут рядом с вами. – А где же вы были бы? – Лежал бы в неосвященной земле. Как положено самоубийцам. – Выпьем в таком случае за надежду, – сказал отец Кихот и поднял свой стакан. Они выпили. Просто удивительно, как быстро опустошается бутылка за беззлобным спором. Мэр вылил последние несколько капель на землю. – Это богам, – сказал он. – Заметьте, я сказал – богам, а не богу. Боги – они крепко пьют, а ваш господь бог, который пребывает в одиночестве, наверняка трезвенник. – Вы же знаете, что это не так, Санчо. Ведь вы учились в Саламанке. И вы прекрасно знаете, что господь бог – во всяком случае, я в это верю, и вы, возможно, тоже когда-то верили – каждое утро и каждый вечер во время мессы превращается в вино. – Значит, давайте пить, больше пить вина, раз его одобряет ваш господь бог. Уж во всяком случае это ламанчское лучше того, что дают в церкви. Куда это я засунул штопор? – Вы сидите на нем. И не отзывайтесь с таким презрением о церковном вине. Не знаю, что будет покупать отец Эррера, а я давал своим прихожанам доброе ламанчское вино. Конечно, если папа разрешит причастие двумя видами, мне придется покупать что-то подешевле, но я уповаю на то, что он учтет бедность священников. Булочник, к примеру, всегда страдает от жажды. Он способен вылакать всю чашу. – Давайте выпьем еще по стаканчику, отче. Снова за надежду. – За надежду, Санчо. – И они чокнулись. Ночная прохлада уступила место холоду, но вино продолжало их согревать; к тому же у отца Кихота не было ни малейшего желания спешить в ненавистный ему город или дышать отработанными газами грузовиков, которые вереницей огней продолжали мчаться по шоссе. – У вас пустой стакан, отче. – Спасибо. Еще капельку. Вы славный малый, Санчо. Насколько я припоминаю, наши с вами предки не раз проводили ночь под деревьями. Здесь нет деревьев. Но есть стена замка. Утром мы попросим, чтобы нас впустили, а сейчас… Дайте-ка мне еще немножко сыра. |
| – Кругом стреляют, а у тебя на душе тишина. Тебя поносят, а у тебя тишина… Не нирвана, не безразличие, а тишина. Это сложно объяснить словами. Ты любишь, сопереживаешь, плачешь с плачущими. Но в душе – тишина. И думаешь ты только о том, чтобы быть с Богом. Потом эта тишина уходит, и так жаль… Я тоже хотела эту тишину. И сказала себе, что с этого момента так и будет. Как я уже обещала в предыдущих статьях. В тишине смотреть за собой! – Господи! Пошли мне Твою тишину, – попросила я. Вернувшись домой с Машиных занятий, я отругала Тоню из-за щенка. Я должна была идти на соборование, а вместо этого ругалась. Тоня плакала, щенок скулил и ходил под себя на пол… Тишина… Я полезла в интернет и написала несколько гневных постов тем, кто нашел лишь слова обличения вместо слов сочувствия. Забанила с десяток и поругалась с оставшимися… Тишина… Я поехала в наш храм, и там мы сцепились с одной нашей прихожанкой. Тишина… У меня поднялось давление, и я решила, что сейчас умру… Я пыталась успокоиться и даже написала забавный пост ВКонтакте о Маше. Это было как выдох. Но в какой-то момент я почувствовала что-то похожее на стыд. Это, наверное, такой синдром выжившего. Тебе стыдно смеяться и жить дальше как раньше, потому что те люди этого делать уже не могут. Это тоже ненормально. Не здорово. И тоже не тишина… Да и тишина не дается вот так… Она нудится. Часто – годами. И мы поехали… Чтобы «пробить головой темный потолок»… «День рождения» Цветы, игрушки… Не только у самого здания, но и вдоль МКАДа. Иконы, лампады. Тихие люди и такие же тихие полицейские, которые всячески старались нам помочь заехать, наконец, туда, куда надо. Волонтеры с чаем и печеньем. Священники… Надписи: «Молдова скорбит», «Краснодар скорбит», «МГИМО», «Училище такое-то», «От военнослужащих с Херсонского направления», «Таджикский народ потрясен»… Тут я вспомнила мужчину-таджика, который после трагедии, плача, пришел к нашему храму… И дворника, который подошел ко мне во дворе: «Это страшно! Этого не должно быть никогда!» |
| — Правильно! Но нельзя! За нас начали просить другие родители: — Парень! Ну ты же видишь, это особый ребенок, ну пусти маму. Это же никак на карусель не повлияет. Можно три, она будет одна. — Нельзя! Три — это сотрудники! Пусть их нет, но родителям нельзя! И вообще! Мы таких детей — инвалидов — не катаем! Ну, мы под Машин рев и ушли. И мне, честно, не очень понятно, почему нельзя было в такой ситуации пойти навстречу. Если бы на карусели было уже трое взрослых сотрудников, конечно, я бы даже просить не стала. Но ведь не было. Это история не о том, что мне все должны. Это просто о человечности или ее отсутствии. И тупых правилах. Ведь на месте дочки мог оказаться совершенно обычный малыш, но который тоже хочет с мамой. Их тоже прогнать? «Мы имеем право!» Но при всем этом я не считаю, что нам все должны! Наблюдала недавно ситуацию у нас на подворье. Пришла мама с сыном, у которого явно было какое-то заболевание. Мальчик очень громко кричал, и, наверное, это был его способ общения. Ничего страшного, у нас среди прихожан есть такая девочка. Мы давно привыкли. Но мама с мальчиком сели на лавочке у крестильного храма. Там, собственно, и проходят у нас все крещения. Была суббота, желающих пройти это таинство было очень много. Общие крещения, индивидуальные. Дети в рюшах, нарядные родители, волнующиеся ответственные крестные, приглашенные с цветами и подарками, камеры и фотоаппараты… И мальчик этот кричал прямо под дверью. Без перерыва. Громко. Заплакал чей-то ребенок в коляске, кто-то выглядывал из крестильного храма, вздрагивали люди, Их, в принципе, можно понять. Если ты не подготовлен и не сталкивался с подобными детьми, это непривычно. Те, кто в теме, аккуратно объясняли: «Ничего страшного. Это особый ребенок». В итоге одна наша сотрудница попросила маму с сыном переместиться на другую лавочку. Чуть поодаль от этого места, чтобы шум не очень мешал всем тем людям. — Почему вы меня прогоняете?! Мой сын делает что-то плохое? — возмутилась женщина. — Нет, конечно! Он не делает ничего плохого. И я вас не прогоняю. Мы всем рады у нас на подворье. И на службах тоже. Просто там внутри хорошая слышимость. И это немного мешает. |
| -Алле, здравствуйте, слушаем вас. -Добрый вечер отец Дмитрий. Спасибо вам за интересные ответы. Владимир, Москва. Подскажите, пожалуйста, если жена выпивает, можно ли с ней развестись? -Если выпивает? Это считается недостаточной причиной. А если она настоящий алкоголик, и это разрушительно действует на детей, на семью, тогда это церковью благословляется. -Мария из Пензы. Где обитает душа людей, которые находятся в коме? Они в недвижимом состоянии годами лежат, и у них нет возможности исповедоваться и причащаться. И чем можно помочь им? -Ну, где она обитает? Наверное, в теле. А чем можно помочь? Ну, обычно говорят, что полезно с этими людьми разговаривать, брать их за руку. Такие вещи способствуют такому воскрешению. -То- есть человек не может отреагировать на прикосновение, но он его чувствует. -Да. У меня был такой опыт. Я, по-моему, даже рассказывал как-то. Я в два часа ночи приехал к одной нашей прихожанке, она не только была в коме, она была в агонии. То есть умирала. Я несколько раз присутствовал при кончине людей уже агонизирующих. Я с ней поговорил, сказал ей: Лена, если ты меня слышишь, подними руку. Она подняла. Говорю: опусти эту и подними другую. И она тоже все это проделала, находясь в агонии, не просто в коме, а уже предсмертные хрипы. Врачи знают, что такое агония. Современные люди с этим не сталкиваются. Это происходит в реанимации, такие явления, и то их можно снять медикаментозно. И вот, пожалуйста: все слышала, все понимала. Поэтому я ее соборовал и причастил такой маленькой-маленькой частичкой, и к утру она померла. -Царствие Небесное. -Алле, добрый вечер. -Добрый вечер отец Дмитрий. Я сегодня была в храме. -Вы знаете, я тоже. И отец Александр тоже был. -Я взяла там листовочку. У них разложены листовочки, рядом с листовочкой, конечно, ящичек для пожертвований. Я, как обычно, положила. А листовочка это к исповеди и причастию. И вот я все это прочитала, и вот десять заповедей, и первая: Я- Господь твой, да не будет у тебя других богов…коммунизм мафия…Вот коммунизм меня смущает. |
| Как люди вытаскивали нас, когда у всех прошёл первый шок. И вместе мы принимали это все и радовались Машиным маленьким и большим достижениям. И радуемся до сих пор... – А я помню, как переживала Татьяна Анатольевна, – сказала вдруг следующая наша прихожанка... Сколько всего нового можно для себя открыть вот так, в машине Татьяна Анатольевна – это моя покойная мама. А эта женщина, тоже Татьяна, работает в Машином детском саду. Так все у нас переплетено. Работает давно. Для меня это было удивительно, потому что лично я заметила ее совсем недавно. И, оказывается, она знала мою маму, которая тоже там когда-то работала. Сколько всего нового можно для себя открыть вот так, в машине... Когда родилась Маша, мама моя была уже на пенсии. Но время от времени она приходила в садик и общалась с бывшими коллегами. – Как же она переживала, – повторила моя попутчица. – А я ее успокаивала: «Все будет хорошо, вот увидите!» Очень жалко, что Татьяна Анатольевна не знает, какой чудесной стала Машенька. Или знает? А я с удивлением понимала, что даже не подозревала об этих волнениях и терзаниях моей мамы по поводу ее особой внучки. Дома она сама старалась меня поддержать и все вспоминала Ирину Хакамаду: – Ну, вот у Хакамады тоже такая дочка! И ничего! Мама... Мама умерла вчера – 5 лет назад. Странно, что я рассказываю о ней именно сейчас, в эти дни. Но это не специально. Мы ездили Оптину в выходные, я начала писать позавчера – и вот, заканчиваю сегодня. Совпадение? Не знаю. Наверное, мама, правда, очень переживала. Потому что когда она оказалась в больнице – лежачей, беспомощной, практически невменяемой, – из всех своих внуков она помнила только Машу. И все повторяла мне, что вернётся домой и пойдёт с ней гулять в парк. Не вернулась. Умерла там от внутрибольничной пневмонии. – Помнила только Машу, – тихо повторила Татьяна. – Вот как бывает. Мы опять замолчали... Теперь надолго. Хорошо, что вскоре, наконец, показалась Оптина пустынь. А то как-то совсем стало грустно. С другой стороны, было о ком и о чем молиться. |
| Прихожанка. А неугодных Богу сколько! В наше время, пожалуй, большинство именно таких, которых и отпевать-то нельзя! Пресвитер. А если они крещены и исповедуют себя православными? Неужели Церковь должна лишить их своего заступничества? Прихожанка. Но ведь в основном это алкоголики и наркоманы! Пресвитер. И что? Прихожанка. Как что? Ведь они относятся к самоубийцам, а самоубийц не отпевают. Пресвитер. Согласен с вами, что самоубийцы не только отпевания, но и погребения по христианскому обряду лишаются, но причем здесь алкоголики, тунеядцы и наркоманы? Прихожанка. Так ведь они же, хотя и медленно, но верно убивают себя. Пресвитер. Вы еще курильщиков сюда забыли отнести, ибо Минздрав предупреждает… Прихожанка. Видимо и их тоже можно отнести к категории самоубийц. Правда, среди курильщиков есть заядлые, есть незаядлые, а есть и такие, которые стараются бросить курить… Наверное, здесь надо подходить индивидуально. Пресвитер. А в отношении пьяниц и наркоманов не надо?! Прихожанка. Но ведь пьяницей или наркоманом не называется тот, кто иногда выпивает и принимает наркотики. А вот если смерть наступила во время очередного запоя или от передозировки наркотиков, здесь чистое самоубийство. Пресвитер. Но умышленное ли оно? Пьяница и наркоман, принимая очередную свою дозу, стремятся умереть от этого или же просто не в состоянии остановиться перед этим? Прихожанка. Скорее всего, последнее. Пресвитер. Тогда умерших от злоупотребления спиртными напитками или наркотиками нельзя отнести к лицам намеренно лишившим себя жизни, ибо одно дело сознательно лишить себя жизни и совсем другое, не справиться со своими страстями. Прихожанка. А если пьяница в запое, например, устав от такой жизни или задолжав много, повесился… Пресвитер. Если кто-то наложил на себя руки в состоянии опьянения, то его принято считать как наложившего на себя руки вне ума, во временном помешательстве 25 . Прихожанка. Как!? И его в таком случае можно отпевать?! Пресвитер. Да. Как и тогда, когда самоубийство совершено в припадке безумия. И здесь не просто можно отпевать, но совершать отпевание необходимо по всем правилам Православной Церкви. |
| Даже в медицине, когда ты выписываешь больного, наверное, радости… ну она есть, конечно, о том, что он поправился, все хорошо, но радость вот о этой покаявшейся душе, о которой мы знаем в Евангелии, и как говорит Господь, что нет больше той радости на Небесах, как душа единого покаявшегося грешника — она, конечно, для священника является очень таким большим утешением всегда. А вот мы в теме «Вера» находимся. А можно сказать, что за эти годы не только священнического служения, а вообще жизни в Церкви вы как-то ну переосмыслили веру, иначе стали какие-то вещи воспринимать, передумали что-то? Ну, наверно, есть такое понимание, что как-то людям, может быть, стоит более аргументированно доносить, что спасение, оно возможно только во Христе, и других путей для нас Бог не открыл. С другой стороны, некое понимание, что с людьми все-таки священник должен обходиться, с одной стороны, строго, но помягче. Как хирург, то есть он не может ну совсем без операции обойтись, но и оставлять больного без обезболивания в послеоперационном периоде тоже нельзя. Ему нужны и ласка, и забота, и поддержка. И наверно, в духовной жизни тоже важно, чтобы священнослужитель, он чувствовал вот это устроение человеческой души, и там, где нужно, применял бы резание, а там, где душа ранена, и тягостна, и болезненна, там нужно применять и примочки, и обезболивающее, и теплоту, и ласку, и любовь, и прощение, и некое такое снисхождение. А у вас были ситуации вот в пастырской практике, когда вы вот, ну я не знаю, как вам казалось, вскрывали гнойник, а потом оказывалось, оказывалось, и вы понимали, что надо было там примочки, ласку, то есть, когда вы понимали, что вы ошибались? Ну, наверно, так, да. Мне нравится выражение о том, что: лучше согрешить в милости, чем в строгости. И действительно это лучше всегда делать. Семья — это же тоже малая Церковь… Малая Церковь, да. …поэтому здесь тоже пастырская твоя деятельность, мне даже матушка иногда говорит: «Батюшка, не забывай, что мы тоже твои прихожане». Да. (Смеется.) И иногда бывает, что дома там, где-то чуть строго как-то с детишками, взыщешь с них, и потом ты понимаешь, что ну не стоило. |
|
|
