| Правила Халкидона не являлись нововведением, но утвердили сложившееся положение вещей. С первой половины V в. епископы Константинополя поставляли епископов трех церковных диоцезов, которые впоследствии составили юрисдикцию будущей патриархии. На Иллирик, который теоретически подчинялся Риму при посредстве Фессалоникийского епископа, столица оказывала большое влияние. Несторий устроил повторный суд для египетских клириков. Анатолий Константинопольский незадолго до Халкидона занимался церковными делами в диоцезе Восток. Однако Рим пытался оказать сопротивление претензиям своего восточного противника, и папство, в лице Льва Великого и других последующих понтификов, не признавало 28 правило Халкидона. Юстин I и особенно Юстиниан, видимо, на краткое время стали покровительствовать Риму в ущерб Константинополю. Но после унижения, путем которого удалось преодолеть акакианскую схизму, столичная кафедра больше не испытывала волнений. Так стало ясно, что императоры получали особую поддержку со стороны своего патриарха. Юрисдикция В то время как три патриархата восточной части империи (Pars Orientis) имели юрисдикцию, равную (Александрия) или меньшую (Антиохия, Иерусалим) одного гражданского диоцеза, Константинопольский патриархат распростирался на три гражданские диоцеза: Понтийский, Асийский и Фракийский. В середине VI в. в общей сложности в него входят 28 гражданских областей (провинций) и 30 церковных епархий. В Понте государственные и церковные области значительно отличались друг от друга: в середине VI в. 12 церковных епархий соответствовали приблизительно 11 гражданским провинциям. Следует также учитывать почетные митрополии, такие как Никея и Халкидон в Вифинии или Помпейуполь в Пафлагонии. В диоцезе Асия государственные и церковные административные единицы практически совпадали: 10 из 11 гражданских провинций были тождественны церковным епархиям. Только Памфилия обладала, с 432 года, двумя митрополиями (в Перге, столице провинции, и Сиде). Три почетные митрополии упоминались также в этом церковном диоцезе в различные эпохи. Наконец, диоцез Фракия включал шесть гражданских провинций, которые соответствовали шести церковным епархиям, каждая со своим митрополитом. Кроме того, в VI в. в этом диоцезе существовало шесть почетных митрополий. Ясно, что архиепископ Константинопольский старался поощрять и контролировать соседних епископов. |
| 1993. S. 142-147). Приверженцы Симмаха составили ряд апокрифических сочинений, целью к-рых было укрепить авторитет Папского престола, т. н. Симмаховых фальшивок (CPL, N 1679-1682). Противостояние Симмаха и Лаврентия нередко рассматривается в более широком контексте акакианской схизмы между Римом и К-полем, вызванной изданием «Энотикона» (482) и продолжавшейся до вступления на престол визант. имп. Юстина I (518-527). Приверженцы Лаврентия, которых часто отождествляют с провизант. партией в Риме, выступали за примирение с К-полем, тогда как сторонники Симмаха стремились продолжать жесткую политику пап Феликса III (II) и Геласия I . В рамках этого противостояния создавались полемические трактаты, сборники папских посланий и др. сочинения; среди них были жизнеописания Римских понтификов (см., напр.: Blair-Dixon. 2007). Разные версии этих биографий отражали противоположные т. зр. их авторов на акакианскую схизму и конфликт между Симмахом и Лаврентием ( Verardi. 2013). Среди задач, стоявших перед составителями L. P., была демонстрация преемственности епископов Рима от ап. Петра; понтифики хранили правосл. веру и искореняли еретические учения, тогда как мн. патриархи К-поля, где отсутствовало апостольское преемство, пропагандировали ереси. Создатели L. P. осуждали тех Римских епископов, к-рые делали уступки императорам и безответственно относились к своим обязанностям, прежде всего Либерия и Анастасия II ( Deliyannis. 2014). Автор 2-й редакции L. P., напротив, был сторонником провизант. партии и поддерживал антипапу Диоскора в его противостоянии с Бонифацием II (530-532). Значение L. P. как источника сведений об истории Папского престола в I-VI вв. трудно определить. Пытаясь следовать единой схеме в жизнеописании каждого понтифика, авторы биографий додумывали недостающие сведения, поэтому в тексте содержится большое количество ошибок и вымышленных подробностей. |
| Все правосл. авторы указывают, что И. И. принимал «Энотикон» имп. Зинона. Евагрий Схоластик сообщает, что И. И. находился в общении с Антиохийской кафедрой. В 499 г. патриарх Флавиан Антиохийский отправил И. И. свою синодику через пресв. Соломона, и И. И. в ответ отправил свою синодику Флавиану. Однако патриарх Илия Иерусалимский, сторонник правосл. истолкования «Энотикона», находившийся в общении с Флавианом, отказывал в общении И. И. за его публичные осуждения Халкидона. В то же время крайние антихалкидониты в Египте (акефалы) отказывались признавать И. И. правоверным. Об отношениях с И. И. патриарха Македония К-польского, к-рый поддерживал общение и с Иерусалимом, и с Антиохией, неизвестно. В 496 г. папа Римский Анастасий II, пытаясь преодолеть акакианскую схизму , направил в К-поль легатов. Они встретились там с апокрисиариями Александрийской Церкви пресв. Диоскором и чтецом Херемоном, к-рые вручили им послание папе. В нем излагались причины разрыва Вост. Церквей с Римом (сохр. в лат. переводе: Coll. Avel. Ep. 102. P. 468-473). Апокрисиарии заявили, что между Церквами Рима и Александрии нет расхождений в вере, но в разрыве виновны «тайные сторонники Нестория», к-рые во главе с Феодоритом Кирским якобы исказили греч. перевод «Томоса» папы Льва I Великого , изначально справедливо осуждавшего ересь Евтихия. Александрийцы, знакомые с «Томосом» только в их переводе, увидели в нем ересь и отделились от Рима. Из Александрии в Рим были отправлены легаты, чтобы восстановить общение, но из-за происков Иоанна Талайи они вернулись ни с чем. Апокрисиарии также представили свое вероисповедание, к-рое почти дословно повторяет «Энотикон», и отстаивали правоверие своих патриархов Диоскора, Тимофея Элура и Петра Монга. Реакция папы Анастасия II на это послание неизвестна; после его смерти в 498 г. попытки Рима преодолеть схизму прекратились на несколько лет. Ист.: Liberat. Breviar. 18; Victor Tunnunensis. Chronicon. AD 495 // PL. 68. Col. 947; Evagr. Schol. Hist. eccl. III 23; History of the Patriarchs of the Coptic Church of Alexandria / Ed. B. T. A. Evetts // PO. 1907. T. 1. Fasc. 4. P. 448-449; Zach. Rhet. Hist. eccl. VI 2 // CSCO. 88. P. 10; Eutych. Annales. Vol. 2. P. 130-132; Theoph. Снгоп. P. 140, 149; Niceph. Const. Chronogr. P. 129; SynAlex (Forget). Vol. 2: [Textus]. P. 102; [Versio]. P. 101-102. |
| Таким образом, Оптат Милевитский стоит на почве определений Соборов Арльского (314 г.), Никейского (325 г.) и Карфагенского (348 г.). Мы еще не находим у Оптата выяснения вопроса о том, каким образом истинное крещение и рукоположение могут существовать в схизматическом обществе. Однако некоторые выражения Оптата дают, кажется, возможность сделать следующее предположение о его взглядах на данный предмет. Оптат говорит, что еретикам «чужды церковные таинства». Отсюда напрашивается вывод, что схизматикам, которые крещены одинаково (3, 9) с кафоликами, церковные таинства не чужды. Но если у схизматиков продолжают существовать истинные церковные таинства, то это значит, что область в какой-то распространяется и на схизматические общества. Это подтверждается и теми выражениями Оптата, в которых он излагает убеждение в том, что схизматики отделились от Церкви «не полностью» (3, 9). Нетрудно видеть, как далеки мысли Оптата от ригористических утверждений святого Киприана. Однако при всем том Оптат считает необходимым подчеркнуть, что отпадение в схизму является великим и тяжким грехом: «Кто не захотел оставаться с братьями в Церкви, тот, последуя еретикам, вышел вон, как антихрист» (1, 15). В первую очередь Оптат имеет в виду, естественно, основателей схизматических обществ. По отношению к ним как бы остается в полной силе строгое мнение святого Киприана: они следуют примеру еретиков, отсекли себя от церковной жизни, поставили себя лично вне Церкви и, отделившись от матерних недр, лишились основы спасения (выражение святого Киприана) («О единстве Церкви», ч. 2, с. 197), несмотря на сохранение того же Символа веры. Инициаторы схизмы, как «искоренители любви» ставят себя в равное с еретиками положение, и на них не распространяется уже область Церкви, ибо они подобны ветви, сломленной с дерева, и ручью, разобщенному со своим источником. |
| Пред самым отправлением в Константинополь прибыл в стан крестоносцев сам Алексей II и произвел своим прибытием и своими обещаниями всеобщей энтузиазм в крестоносном ополчении 83 ; его почитали за посланного Провидением; он шел поразить хищника, наказать несправедливость, поразить схизму, как они выражались. В своих мечтах относительно восстановления законного государя на византийском престоле и подчинения греческой церкви папе, крестоносцам пришлось вскоре однакоже значительно разочароваться. Крестоносцев приняли вовсе не так, как они ожидали. «Жестокий похититель империи», писали крестоносцы папе о приеме, какой им сделали жители Византии, «наговорил народу и успел его убедить в том, что мы пришли разрушить древнюю свободу и подчинить их империю своим законам и авторитету папы. Это только и воодушевляло их против нас и против молодого принца Алексея, так что они не хотели вас слушать. Когда, увидев их на стенах, мы захотели начать с ними мирные переговоры, то они ничего не хотели говорить с нами и только бросали в нас камнями» 84 . Как бы то ни было однакоже 17 июля 1203 г. крестоносцы вступали в Константинополь; Исаак Ангел (бывший император, низверженный братом своим Алексеем 1 Ангелом выведен из тюрьмы в вместе с сыном своим Алексеем II возведен на императорский престол 85 . – Извещая папу о случившемся, вожди крестоносцев писали в Рим, что успехи их предприятия не человеческое, но Божье дело; они даже клялись папе, будто никакие мирские виды не управляли их храбростью. Новый император Алексей II Ангел вместе с вождями крестоносцев писал в тоже время папе, оправдывая поведение как свое, так и крестоносцев: «главная причина, писал он, подвигнувшая поклонников (св. |
| Мы оставим также в стороне ученую полемику автора против основоположений латинских богословов, и скажем лишь, что в этой полемике Захарий Копыстенский положительно щеголяет своим знанием греческих и латинских учителей церкви, тонкими филологическими замечаниями, указывающими на превосходное знание автором греческого и латинского языков; 24 кроме того, автор обнаружил множество подтасовок текста св. писания, сочинений отцов церкви и постановлений соборов, намеренно допущенных в полемических произведениях униатских и латинских писателей. Также не станем касаться, проведенного автором с большой эрудицией, положения о том, что схизму в церкви вселенской внесли своими новшествами римские паны и латинские богословы, которые в духовных, важнейших, дарах терпят недостаток и своим учением о папском главенстве нарушают ту свободу духа, к которой призваны христиане. 25 Самое важное в этом сочинении, – правдивом по признанию самого автора, 26 – это то, что в нем всего полнее выразилось понятие тогдашних православных о вере Христовой, созревшее после долгойвдумчивости русского народа в этот священный предмет, и созерцания основ православия, испытавшего в то время впервые такое жестокое гонение. Вера есть высший творческий акт в душе человека, и она, являясь для него единственно важным приобретением в земной его жизни, доступна, по Божьему милосердию, каждому. Посредством веры мы постигаем законы духа, постигаем, что Бог не на земное, а на небесное царство нас воззвал, предвидим истинное будущее. Вера ставит человека выше условий и обстоятельств сего мира, и дает опору для перенесения жизни такою, какою она нам дается. Все мирское устанет, одно духовное пребудет. В нижеследующих достопамятных словах излагает Копыстенский свои мысли «о настоящей мудрости Церкви Христовой». |
| Подобно же Аввакуму, Арсений страдал не только ограниченностью духовного и интеллектуального видения, но и непреоборимым упрямством, которое есть обыкновенно форма проявления непомерной гордыни. Такое упрямство, вкупе с ограниченностью умного зрения, обычно не позволяет различать богатство полутонов и оттенков в многообразном спектре духовной и душевной жизни: видя белое только белым, а черное только черным, оно, как это ни парадоксально, заставляет человека легко переходить от одной крайности к другой. Вот почему неразумно ревностные нередко становятся пламенными что и случилось с русскими старообрядцами 37 . То же ограниченное упрямство заставляет их не только непоколебимо идти к пропасти погибели, но и, не дрогнув сердцем, вести туда же других. И в чем, вне сомнения, прав А. П. Лебедев , так это в том, что Арсений был прямым виновником раскола арсенитов, хотя его ревностные не по уму сподвижники еще более усугубили данный раскол. Само же движение арсенитов представляется весьма пестрым по своему составу: в него входили представители самых различных слоев византийского общества – от вельможных особ до нищих. Примкнули к расколу и некоторые приверженцы свергнутой династии Ласкаридов, хотя элемент политической оппозиции не играл решающей роли в данном движении, носящем преимущественно религиозный характер[ 38 . раскола стали те области к востоку от Босфора, которые еще остались под властью Византии. Правда, Лионская уния (1274), заключенная Михаилом Палеологом ради чисто политических целей, отодвинула арсенитскую схизму на задний план. Ибо данная уния и вызвала к жизни более широкие, общие и существенные интересы греческой Церкви, чем те, которые отстаивала арсенитская фракция, – она затронула коренную основу ее – Православие. |
| Предисловие переводчика Сочинение, заглавие которого мы только что привели, принадлежит перу о. Владимира Гетте , появилось в свет на французском языке в начале семидесятых годов, и во французском оригинале носит название: «La schismatique ои Rome dans ses rapports avec orientale». Полагаем, что нами указанное название, по особенным свойствам русского языка, точнее соответствует основному содержанию этого сочинения, чем буквальный перевод французского заглавия: «Схизматическое папство и np.». Конечно не все папы были схизматиками: но верно то, что непомерные папские притязания вызвали в Церкви разделение или схизму. Именно это хочет сказать своим французским заглавием книги о. Владимир; это же подтверждается и историческими обстоятельствами появления в свет его сочинения. О. Владимир Гетте по своему происхождению был француз и первоначально принадлежал к составу римского клира. Он был священником французской католической церкви; но исполняя обязанности приходского пастыря, он в то же время отдавался глубоким и многосторонним историческим исследованиям. По своим отличным дарованиям и по своей научной подготовке он был по преимуществу историком. И он посвящал большую часть трудов своих историческим исследованиям; его многотомное сочинение по истории французской церкви, первый том которого появился в печати, когда о. Владимиру едва исполнилось 26 лет жизни, произвело сильное впечатление в католическом мире и вызвало страстную борьбу между ученым аббатом-историком, державшимся галликанских убеждений, то есть защищавшим вольности древней галликанской церкви, и ультрамонтанами, отвергавшими эти вольности и домогавшимися безусловного подчинения французской церкви папскому престолу. Это обстоятельство имело решающее влияние на всю последующую жизнь о. Владимира. |
| По нашему мнению, такая своеобразная и оригинальная перестановка торжеств 8 мая была именно тем ловким манёвром, посредством которого и Лжедимитрий и Игнатий надеялись устроить присоединение Марины к православию через миропомазание прежде брака её с царём, не раздражая католиков обращением католички-невесты в схизму и не давая православным повода думать, что православный государь венчался с ненавистной латинкой. И указанная цель была достигнута. Принимая во внимание настойчивое требование католиков, чтобы Марина и на московском престоле оставалась паписткой, Лжедимитрий решил прикрыть её миропомазание венчанием на царство. Со времени принятия русскими государями (в первый раз это случилось при Иване IV) царского титула в чин царского венчания было включено и миропомазание. Положим, что Марина первая из женщин удостоилась чести быть коронованной; но в чинопоследовании по этому случаю не предполагалось никаких существенных изменений против венчания царей. В Польше, без сомнения, были знакомы с порядком венчания на царство русских государей и поэтому ничего не могли иметь против помазания Марины св. миром. Об этом действии, очень важном и существенном в чине коронования, Лжедимитрий и не упоминал в своих просьбах к Рангони и папе: оно предполагалось само собой. Самозванец выпрашивал лишь позволения Марине причаститься из рук русского патриарха в день венчания на царство. Едва ли бы он решился устроить коронование своей невесты без миропомазания, иначе как же бы он показал русскому народу, что будущая царица сделалась православной? А между тем, царский венец составлял излюбленную мечту и гордой, по пустой и тщеславной Марины, и слуг папы, которым было крайне приятно и в высшей степени важно в своих интересах видеть на московском престоле венчанную католичку. |
| Европеизм с его добром и злом, с его соблазнами и истиной являлся в России в образе польской партии. Салтыков и его товарищи были представителями западной 425 . Но какой дорогой ценой покупалась в этом случае западная культура. За Польшей стоял католицизм, готовый стереть ненавистную схизму. В перспективе у России был бы в случае успеха Сигизмунда не союз с Польшей, а полное подчинение Польше с потерей православия и национальной самобытности. Затем мы знаем и суд истории над Польшей, дошедшей до саморазложения и гибели. Заключая договор с патриархом, боярами и народом об избрании Владислава, Жолкевский из письма Сигизмунда знал его планы, но действовал в пользу его скрыто. С этой целью тотчас по удалении послов под Смоленск он стал требовать введения польского гарнизона в Москву. Основанием для такого требования он выставлял возможность появления в Москве Вора, который хотя и удалился из под Москвы в Калугу, но был еще врагом Москвы, знаменем для многих недовольных 426 . Ревностным противником введения поляков в Москву явился патриарх Гермоген. Перед введением польского войска он созвал к себе большую толпу служилого люда и обсуждал с ней общее положение дел и главным образом вопрос о занятии Москвы поляками и литвою 427 . С этой же целью он дважды посылал за боярами, обещаясь, что если они не придут к нему, то он сам придет к ним со всем духовенством 428 . Когда они, наконец, пришли, святитель Гермоген со слезами и великим запрещением говорил им, чтобы не пускали Литвы в город 429 . На это кто-то из бояр заметил ему: дело твое, святейший патриарх, смотреть за церковными делами, а в мирские не следует вмешиваться. |
|
