| Супруги Лосевы – заключенные Белбалтлага. 1933-й год С 1943 года Лосев – доктор филологических наук. Он с трудом получил разрешение на преподавание логики в МГУ им. Ломоносова, а через три года (в 1944 г.) за «идеализм» его перевели преподавать античность в Московский государственный педагогический институт им. Ленина на кафедру классической филологии, а после ее закрытия – на кафедру общего языкознания того же института, где он преподавал древние языки аспирантам, проработав там до конца своих дней. Почти 30 лет Лосев вынужден был молчать, и только после смерти Сталина его начали печатать. Так, в 1979 году вышла книга Лосева «Эстетика Возрождения», в которой ясно видно критическое отношение православного автора к эпохе обмирщения культуры, отрыва ее от Бога. К 1960-м годам он уже был признан классиком философии ХХ века. Алексей Фёдорович Лосев и Аза Тахо-Годи В 1954 году умерла Валентина Михайловна. Она прожила короткую, но светлую жизнь. Через год Лосев зарегистрировал брак с Азой Алибековной Тахо-Годи, бывшей аспиранткой Алексея Федоровича и любимицей семьи, долгое время жившей в доме Лосевых на правах помощницы и духовной дочери. Нужно ли говорить о том, что это был духовный брак. Аза взяла как бы шефство над слепым одиноким стариком. Значительный вклад Лосев внес в такие науки, как философия, филология, эстетика, история, искусствоведение, лингвистика. Занимался вопросами музыковедения, психологии, литературоведения, математики, астрономии. Его можно по праву назвать ученым-энциклопедистом, оставившим яркий след в истории человеческой мысли. Я же коснусь только его религиозных воззрений, его религиозной убежденности. Вот некоторые цитаты из его произведений: А.Ф. Лосев с А.А. Тахо-Годи в МГУ Лосев открыто призывал к объединению усилий науки и религии, а его любимым афоризмом было высказывание: «Верую, потому что максимально разумно». В искренность атеистов Лосев не верил. «Неверующий подобен кроту, который не знает, куда ведет его нора, крот роет вслепую». «Только в надзвездной красоте – бессмертие, только там нетленная, неизменная жизнь. Бог прежде всего есть бесконечность. Значит, человек и Бог будут бесконечно стремиться к соединению». |
| Я тебе не про жениха говорю, — Аза подсела к Надежде, тронув ее за плечо, отчего та сразу поднялась и отодвинулась. — Проклятие на тебе! И приворот. Страшный приворот. Кладбищенский! Отцу твоему тоже сделали. Если не снять — уйдет к другой, а вас всех бросит. Ты просто не знаешь, как это страшно. На него заказали молебен в трех церквях, потом одна колдунья пошла на кладбище, нашла свежую могилу, где лежит покойник с таким же именем, как у твоего родителя, поставила туда блины… Надежда снова перекрестилась. — За отца моего молились и молятся, это правда. У него очень доброе сердце. И молятся не в трех церквях, а больше. Господь нас не оставит. — Ко мне и не такие «тузы» приходят, — рассмеялась Аза, пересев к себе назад. — Вот так походят-походят — по церквям разным, по монастырям, а ко мне потом и приходят. Потому что я знаю такие молитвы, перед которыми ни одна сила не устоит. Заветные молитвы! Тайные! От предков моих унаследованные. Любую порчу сниму, любое проклятие, любой сглаз. Навести тоже могу… Даже бесплатно… Просто так, чтобы мне поверили. Так что смотри, чтобы я не рассердилась на тебя и на твоего папашу… Надежда поняла, что последние слова были обращены лично к ней. Она еще раз осенила себя крестным знамением и, свернувшись калачиком, чтобы было теплее, углубилась в молитву, уже не обращая внимания на то, что ее соседка продолжала бубнить себе под нос. Ближе к вечеру приехали Выкван с адвокатом. Оба были невеселые. Адвокат раскрыл свои деловые записи, хранящиеся в папке, что-то полистал. — Вера Павловна, — смущенно обратился он к Надежде, — поверьте, мы делаем и сделаем все возможное, но, сами понимаете… Та, к удивлению собеседников, улыбнулась. — Понимаю. Вы хотите сказать, что все будет хорошо? — Я хочу сказать, что все будет… как будет. Слишком большой шум и общественный резонанс. Город гудит, все требуют не просто наказания, а расправы. Если бы не те журналисты, репортеры, что оказались на месте происшествия, можно было бы как-то варьировать, выдвигать свои контраргументы, а в данном случае все настолько очевидно, настолько доказательно против нас, что… |
| — Что такое? — переспросил, возвыся голос и откидывая голову, Государь. Фермор спокойно повторил то же самое, то есть, что он потерял доверие к людям, и затем добавил, что от этого жизнь ему сделалась несносна. — Мне не верят, Ваше Императорское Величество, но я ужасно страдаю. Нельзя служить честно» (8,274). Уныние, коему подвластны и Фермор, и Лесков, есть состояние, подверженное пристальнейшему исследованию Святыми Отцами. Были изучены не только причины и признаки уныния, но и средства к его преодолению. Однако прибегать к их помощи в данном случае было бесполезно, ибо для того должно подняться на уровень духовный, тогда как персонаж рассказа и его автор пребывают лишь в полноте душевности — и путь аскезы воспринимают как нечто недостаточное (если не сказать сильнее). Фермор, как и сам автор, не сознаёт смысла аскетического подвига и его воздействия на окружающий мир, ему мнится, что со своими слабыми душевными «гражданскими» силами он может побороть зло, он верит лишь в реальные поступки служебного и нравственного свойства, а они оказываются бессильны в его борьбе ради «водворения в жизни царства правды и бескорыстия» (8,290). Эту же цель приписывает Лесков и двум монахам, совершая свою обычную ошибку смешением душевных и духовных стремлений. Собственно, в душевности, в бездуховности и кроются причины уныния Фермора, приведшего его к самоубийству — к тому, к чему и ведёт человека враг , завлекающий в ловушку уныния, В том же и беда самого Лескова: он душевное ставит выше духовного — и не может избегнуть поражения в собственных борениях. В третий раз за короткий промежуток времени Лесков обращается к проблеме служения людям на земном поприще в рассказе «Прекрасная Аза» (1888). Он вновь использует сюжет из Пролога. Подобно скомороху Памфалону, красавица Аза пожертвовала своим состоянием и обрекла себя на нравственную гибель — но её любовь «покрывает множество грехов» ( 1Пет. 4:8 ), и для неё на исходе жизни отверзается небо. Лесков упорно возвращается к мысли: даже пребывание в житейской грязи не может опорочить грехом человека, когда падение становится жертвою ради спасения ближнего. Тут как будто трудно установить безусловные параллели с жизнью самого писателя, но если не забывать, что его апокрифические пересказы есть иносказания, то биографичность мучившей Лескова проблемы становится очевидной. |
| — А где твой ребенок? — удивилась Лариса. — Отдала. — Кому? — Аушеву. — А почему сама не ушла? — У меня здесь еще двое детей. Как я их оставлю? Фатима погибла на следующий день вместе со старшей дочерью Кристиной. Четырехлетний Махар и шестимесячная Алена, которую вынес Руслан Аушев, остались живы. — Лариса, ты не видела моего зятя? — спросила Ларису Аза Цахилова. Аза жила по соседству с семьей мужа. Здесь, в зале, она была с зятем Юрием Караевым, дочерью Анной и внучкой Лизой. И зять, и дочь Азы погибли. В живых остались она и внучка Лиза. Недалеко от Ларисы сидела ее подруга Залина Хузмиева с двумя детьми — Георгием и Стеллой. Залина с мужем Аланом были очень счастливы, они воспитывали двоих детей, строили дом. Стелла пошла в том году в первый класс. «Там девочке плохо», — позвал Ларису боевик. В спортзале, недалеко от прохода, сидела Лариса Рудик, прижав к себе девочку лет двенадцати. Ребенок был в коме. «У нее диабет, — сказала мать девочки, — а у нас ничего с собой нет». Если бы у Ларисы была ее медицинская сумка! — Ребенка надо вынести из зала, — сказала Лариса боевику, — ему нужен воздух. Женщину с больной девочкой вывели в раздевалку. — Она не умрет? — допытывалась у врача несчастная женщина. — Нет, — солгала Лариса. Девочка умерла в тот же вечер. В зале невозможно было дышать. В коридор вывели женщину, которая теряла сознание. «Держись, — шепнула ей на ухо Лариса. — Они уничтожают больных и раненых». — Вам плохо? — спросил женщину боевик. — Нет, — ответила она и ушла в зал. Лариса понимала: еще одни сутки заложники не выдержат, они будут медленно умирать. В ночь на третье сентября парализовало двенадцатилетнего Алана Кочиева. Левая часть его тела была неподвижна. Мальчика вынесли в тренажерный зал. У некоторых из детей стала подниматься температура до сорока. У Ларисы была всего одна упаковка аспирина, та, которую она забрала у Абдулы. Она делила таблетки на половинки, потом на четвертинки. Детей с высокой температурой стали переносить туда, где были сумки и пакеты. Лариса увидела в куче сумок свою и обрадовалась: в ней были таблетки от аллергии. А может, и в других сумочках есть лекарства? С директором школы Лидией Александровной они заглянули во все и пакеты, отобрав и сложив в одну косметичку лекарства. Террорист «на педали» делал вид, что ничего не замечает. На третий день всем в зале было уже понятно: с террористами никто не вступает в переговоры, и они готовятся к отражению штурма. Детей пересадили в одну сторону, родителей — в другую. Переставили взрывные устройства. |
| – Так ты же сама говоришь, что все знаешь. Зачем спрашиваешь? – усмехнулась Надя. – Чтобы проверить, – злобно усмехнулась та. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет. На зоне у тебя сначала откажут ноги, потом ты будешь мучиться кровью, потом… Надежда снова легла на свой топчан, накрылась Вериной курточкой и продолжила читать про себя: «Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое, аще востанет на мя брань, на Него аз уповаю. Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети красоту Господню и посещати храм святый Его…». – Не бойся, дорого не возьму, – Аза прервала ее молитву. – Я не жадная, как некоторые, у меня душа добрая. Да и папаша твой не сильно обеднеет. У него сейчас бабло шуршит налево и направо, чтобы найти для тебя хорошую защиту, адвокатов. Ничего не поможет. Влипла ты, девочка, по самое не могу. Это, кстати, тоже следствие вашего родового проклятия. И папаня твой по миру пойдет, разорится через тебя. Но все можно исправить. Я могу это сделать. Нужно снять это проклятие. Если его не снять, оно будет висеть не только над живыми женщинами вашего рода, но и еще не рожденными. А через семь поколений ваш род вообще исчезнет. Надежда перекрестилась и повернулась к этой вещунье спиной, давая понять, что не желает участвовать в обсуждении этой темы. – Не поможет, – по-своему поняла это Аза. – Ни крестом не спасешься, ни деньгами – ничем. Тут нужна большая сила. Я ею владею. Я знаю, как воздействовать на мир прави, мир яви и мир нави, как задействовать три стихии сразу: огонь землю и ветер. Но для этого ты должна посвятить меня в некоторые тайны своей личности, без этого все мои заклинания будут бессильны. Надя ничего не отвечала, продолжая вторить и творить молитву. – А вот приворот, который тебе сделала твоя лучшая подруга, я смогу снять. Ты хоть знаешь, что тебе сделали? Ты никогда не выйдешь замуж, у тебя никогда не будет детей… – Мне это не грозит, – остановила ее Надежда. – У меня уже есть Жених, и я с Ним повенчана навек. Других мне не нужно. |
| – Я тебе не про жениха говорю, – Аза подсела к Надежде, тронув ее, отчего та сразу поднялась и отодвинулась. – Проклятие на тебе! И приворот. Страшный приворот. Кладбищенский! Отцу твоему тоже сделали. Если не снять – уйдет к другой, а вас всех бросит. Ты просто не знаешь, как это страшно. На него заказали молебен в трех церквах, потом одна колдунья пошла на кладбище, нашла свежую могилу, где лежит покойник с таким же именем, как у твоего родителя, поставила туда блины… Надежда снова перекрестилась. – За отца моего молились и молятся, это правда. У него очень доброе сердце. И молятся не в трех церквях, а больше. Господь нас не оставит. – Ко мне не такие «тузы» приходят, – рассмеялась Аза, пересев к себе назад. – Вот так походят-походят – по церквям разным, монастырям, а ко мне потом приходят. Потому что я знаю такие молитвы, перед которыми ни одна сила не устоит. Заветные молитвы! Тайные! От предков моих унаследованные. Любую порчу сниму, любое проклятие, любой сглаз. Навести тоже могу… Просто так, чтобы мне поверили. Не боишься?.. Надежда поняла, что последние слова были обращены лично к ней. Она еще осенила себя крестным знамением и, свернувшись калачиком, чтобы было теплее, углубилась в молитву, уже не обращая внимания на то, что ее соседка продолжала бубнить себе под нос. Ближе к вечеру приехали Выкван с адвокатом. Оба были невеселые. Адвокат раскрыл свои деловые записи, хранящиеся в папке, что-то полистал. – Вера Павловна, – смущенно обратился он к Надежде, – поверьте, мы делаем и сделаем все возможное, но, сами понимаете… Та, к удивлению собеседников, улыбнулась. – Понимаю. Вы хотите сказать, что все будет хорошо? – Я хочу сказать, что все будет… как будет. Слишком большой шум и общественный резонанс. Город гудит, все требуют не просто наказания, а расправы. Если бы не те журналисты, репортеры, что оказались на месте происшествия, можно было бы как-то варьировать, выдвигать свои контраргументы, а в данном случае все настолько очевидно, настолько доказательно протии нас, что… |
| Тайный монах В июне 1929 года Алексей Федорович и его жена и помощница приняли тайный постриг с именами Андроник и Афанасия. Перед постригом Валентина Михайловна написала в дневнике: «Предстоит мученичество за исповедование Христа. Или надо уходить в пустыню, или на подвиг исповедничества». Лосевы на Беломорканале, 1933 год А через год вышла «Диалектика мифа» Лосева, приведшая обоих супругов в тюрьму, а потом в лагерь. С тех пор Лосев до конца жизни носил скуфью — свою знаменитую шапочку, в которой он запечатлен практически на каждой фотографии. В кругу семьи Вторая жена-сестра В 1944 году в семью Лосевых вошла аспирантка Алексея Федоровича, дочь репрессированных родителей Аза Тахо-Годи. А десять лет спустя, в 1954 году, Валентина Михайловна Лосева, умирая, сказала ей: «Передаю из рук в руки» и попросила не оставлять Алексея Федоровича, всегда быть с ним вместе. Но в пуританском СССР исполнить этот завет можно было, только получив официальный статус «жены». Так у тайного монаха Лосева появилась вторая «жена»-сестра. Аза Алибековна, доктор филологических наук, почетный профессор МГУ, до последнего дня жизни учителя была его верной помощницей, а после смерти стала хранительницей его наследия. С супругой А. Тахо-Годи в МГУ 3 года ссылки За «Диалектику мифа», в которой ученый критиковал марксизм и «пролетарскую идеологию» в целом, Лосев отправился на строительство Беломоро-Балтийского канала, а его жена — на Алтай. Освободить их только через 3 года удалось первой жене писателя Максима Горького. После ссылки ученому запретили заниматься философией, и он на долгие годы стал всего лишь преподавателем Московского государственного педагогического института. Работал слепым В лагере Лосев сильно повредил зрение, а к концу жизни практически полностью ослеп. Но, несмотря на это, он продолжил научную работу, диктуя свои тексты. В память об этом в Российской государственной библиотеке для слепых установили бюст Лосева — как напоминание о том, что и при потере зрения возможно добиться выдающегося результата в науке и творчестве. Бюст философа Алексея Фёдоровича Лосева в Российской государственной библиотеке для слепых в Москве. Фото Щербаков4/Wikimedia Commons/CC-BY-SA-3.0 |
| Китайцы знают их на Юге, как племя стрелков, воинственных и беспокойных; Персияне, в своих поэтических преданиях, спасаются от них только непобедимой силой Рустема: Аравитяне, наши летописцы и мы видим их бодрыми и смелыми жителями ущелий Кавказских; Греки и Римляне говорят о гордых и непобедимых полках Аланов Сарматских (Азов) и об их красоте. Наконец, Азы мифологии Скандинавской суть высочайший идеал неутомимого воина, которому небо представляется в виде никогда не перестающей битвы. Мы знаем характер их, их истории и их колыбель, именно Мазендеран и юго-восточный берег Каспия. К Индостану (когда бы здравая критика даже и не доказывала, что оттуда никогда никто на Северо-восток не выходил) они принадлежать не могут, ибо в Кабуле они уже являются как племя смешанное (Аза-Вана) и не выходящее из Индии, а врывающееся в неё, вероятно во время великого нашествия Ванадов, воспетого в поэме о смерти Кала-Явана. Сверх того, имена вождей их (т. е. Сарматских) чисто Иранские во всех историках Запада; божество их – Фор (Тхор) есть Фра Великий, Мих-фра; и всякий беспристрастный читатель признает эту истину при сравнении Эдды с Зендавестой, при сличении обязанностей, и действий Мифры и Аза-Фора, их таинственного вооружения – молотом и их постоянного сражения против змеи Агримановой или Мисгардской. Наконец, можно бы найти в имени сына Фора, Магни или Могни, которого младенческая сила освобождает отца от тяжести великана, – магизм, окончательное развитие Мифраизма. Соображая нашествие Киммерийцев на Малую Азии, и Скифов, их победителей, на Иран, с появлением Сарматов (Азов) на низовьях Волги, мы можем определить почти с математической точностью время, когда племя Азов перешло Кавказ: оно относится к VII веку до P.X. Долгие и упорные битвы должны были до того времени происходить в ущельях Кавказских, около Железных и Каспийских ворот, между Иранскими и северными удальцами. Память об этой Кавказской стене, о которой столько преданий осталось на Востоке, перенесена была на Север, на крайнюю границу царства Сарматов, границу, которой они достигли, вероятно, лет за сто до P.X. |
| Алексей Федорович не мог даже предположить, что будут опубликованы его дневники и переписка, что Аза Алибековна найдет в себе силы и мужество так документально, основываясь на архивных материалах, и в то же время так искренне, откровенно, с благодарностью и любовью, описать жизнь: свою и своих духовных родителей. Но Алексей Федорович, видимо, хотел, чтобы некоторые важные для него моменты были более понятны окружающим его людям и остались хотя бы в их памяти. При жизни Лосевым было издано около 500 работ, в том числе несколько десятков монографий. Сейчас количество научных публикаций ученого уже давно превышает тысячу названий. К 115-й годовщине со дня рождения Лосева издан Библиографический указатель его трудов . В настоящее время Библиотека «Дом Лосева» готовит к публикации библиографический указатель исследований о Лосеве. Издание и переиздание трудов Лосева продолжается благодаря усилиям и энергии Азы Алибековны. Сама ученый с мировым именем в области античности, заслуженный профессор МГУ, Аза Алибековна взяла на себя и издание работ Алексея Федоровича, и организацию его повседневного труда, быта. Будучи весьма занятым человеком, она организовала его жизнь так, что Лосев мог работать ежедневно с помощью секретарей: чаще всего аспирантов, иногда студентов или преподавателей кафедры классической филологии (в работе Алексею Федоровичу требовалось знание древних языков), а также людей, владеющих современными языками (для чтения научной литературы на иностранных языках), многочисленных своих друзей и учеников. Лосев работал каждый день, у него не было выходных. По ночам или во время прогулки по арбатскому двору он думал. Он привык конструировать книги в уме еще в лагерях, сторожа лесной склад. В последние годы он жил одной мыслью: успеть. Успеть высказать то, что жизнь не дала сделать вовремя. Успеть закончить свой труд. Алексей Федорович прожил долго и оказался действительно последним русским философом, который не устрашился мифа о несокрушимости сталинской системы. Всю свою жизнь он создавал мощный свод трудов, редких по глубине мысли и творческим замыслам. Он не любил вспоминать прошлое и никогда не упоминал о лагерной жизни. Никогда не говорилось, что зрение он потерял в лагере. Могли сказать, что во время войны копали картошку, вот и полопались сосуды в глазах. |
| Сама Аза Алибековна Тахо-Годи написала и издала в серии «Жизнь замечательных людей» книгу «Лосев», вышедшую уже вторым изданием в 2007 году. Это не только книга-воспоминание, но и книга-исследование архивных документов (в том числе и домашнего архива). И это еще очень личная книга, книга-исповедь, книга-памятник. В прошлом году появилась новая книга Азы Алибековны «Жизнь и судьба: Воспоминания». М.: Молодая гвардия, 2009. Смысл этой книги в словах, помещенных на ее фронтисписе: «Вспоминая свою жизнь, я неизменно вспоминаю моих духовных родителей. Пишу о себе и невольно пишу о них. Иначе немыслимо. Что я без них? Кто я без них?» И при жизни Алексея Федоровича, и после его кончины Аза Алибековна делала и делает все для сохранения и пропаганды наследия ученого. С 1976 года регулярно проводятся конференции, а по материалам конференций издаются сборники. Таких конференций, связанных и непосредственно с наследием Лосева, и с кругом его интересов, было уже более 50 в разных городах России и зарубежья. Часть этих конференций прошла в рамках «Лосевских чтений»; последние, XIII Лосевские чтения, состоялись в «Доме Лосева» 18–20 октября этого года на тему «Ф.М. Достоевский и культура Серебряного века: традиции, трактовки, трансформации». Конференция открылась 18 октября – в день именин Алексия, а 19 октября в холле Библиотеки был установлен бюст Алексея Федоровича Лосева работы скульптора Артема Власова. К 115-летию со дня рождения Лосева, 23 сентября 2008 года, в «Доме Лосева» была открыта мемориальная экспозиция, а во дворе этого дома 33 на Арбате – бронзовый бюст философа на постаменте из карельского гранита (скульптор В.В. Герасимов) с надписью «Великий русский философ Алексей Лосев». Других памятников философам нет не только в Москве, но и во всей России. См.: Тахо-Годи А.А. К 20-летию выхода книги А.Ф. Лосева «Вл. Соловьев» в издательстве «Мысль»//Владимир Соловьев и культура Серебряного века: к 150-летию Вл. Соловьева и 110-летию А.Ф. Лосева. М.: Наука, 2005. С. 531–535; Дело о книге А.Ф. Лосева «Владимир Соловьев» (изд-во «Мысль», 1983 г.)/Публикация А.А. Тахо-Годи при участии В.П. Троицкого//Там же. С. 536–552. |
|
|
