| После синода в Стренескальке (ныне Уитби) (664) и отъезда в Ирландию св. Колмана, еп. Линдисфарнского, ирл. церковная орг-ция потеряла свое значение. По свидетельству Беды Достопочтенного, король Нортумбрии Освиу (642-670) и король Кента Эгберт (664-673) обратились к папе Римскому Виталиану с просьбой рукоположить избранного на Дуровернскую кафедру пресв. Вигхарда ( Beda. Hist. eccl. III 29; IV 1). Поскольку Вигхард скончался вскоре после прибытия в Рим, понтифик предложил занять кафедру св. Адриану Кентерберийскому 709/10), аббату Нириданского монастыря близ Неаполя. Св. Адриан отказался в пользу ученого греч. мон. Теодора (Феодора) из Тарса, жившего в Риме. После рукоположения архиеп. Теодор (668-690) прибыл в Британию в сопровождении Адриана, к-рый стал аббатом мон-ря св. апостолов Петра и Павла в Дуроверне. Теодор провел реформу церковного устройства Британии. Собор в Хартфорде (672 или 673) принял ряд дисциплинарных постановлений: об увеличении числа еп-ств, о регулярном проведении Соборов, о невмешательстве епископов в дела др. епархий и др. Архиеп. Теодор совершал визитации диоцезов, рукополагал епископов, способствовал распространению правовых норм, отраженных в «Дионисиевом собрании» (Collectio Dionysiana; см. ст. Каноническое право ), следил за тем, чтобы богослужение совершалось в соответствии с рим. обрядом. На Соборе в Хатфилде (679) англосакс. епископы одобрили и приняли постановления Латеранского Собора 649 г., осудившего ересь монофелитства . Упрочение позиций Дуровернской кафедры привело к конфликту архиеп. Теодора со св. Вильфридом , еп. Эборакским (Йоркским), возглавлявшим церковную организацию Нортумбрии. В 678 г. Вильфрид был смещен; он отправился в Рим подать апелляцию папе, а его диоцез был разделен на 2 еп-ства. |
| Опираясь на Месяцеслов Василия 103 , Болландисты утверждают, что Кодрат Магнезийский был при императорах Деки и Валериане. Но, архиеп. Сергий (Спасский) , считает, что здесь путаница в самом месяцеслове Василия, т.к. Кодрат Магнезийский смешивается с муч. Кодратом, пострадавшим с дружиной в селении около речки Риндак, при Деки и Валериане (память 10 марта). Есть свидетельство (в каноне Иосифа), что мощи ап. Кодрата почивали в Магнезии еще в IX в., источая чудеса. В каноне Иосифа сказано, что этот Кодрат был епископ Магнезии и есть намек на его афинское епископство 104 . Но действительно ли все эти три Кодрата есть одно лицо? На этот вопрос другие ответы. Так Н. Сагарда , а за ним и А. Сидоров признают двух Кодратов. Считая, что путаница Кодрата, епископа Афинского и затем Мегнезийского с Кодратом пророком и автором апологии, началась уже с Иеронима, который, основываясь на данных Евсевия, произвольно отождествил обоих Кодратов. Проф. Н. Сагарда считает, что автором Апологии поданной Адриану был Кодрат пророк, действующий в Малой Азии и почивший до 157 г., т.е. до выступления Монтана. Далее, нам следует выяснить, где подал Кодрат свою Апологию Адриану. Иероним считает, что в Афинах, в одно время с Аристидом 105 . Но зачем было обоим этим мужам писать разные Апологии и подавать их отдельно, каждый особо, если они находились в одной христианской общине, в одно время? Евсевий не упоминает о том, что Кодрат свою Апологию подал в Афинах, но вслед за Кодратом упоминает и об Апологии Аристида, который «подобно Кодрату, поднес Адриану Апологию» (IV, 3:3). В «Хронике» Аристид назван афинским философом. Иероним же в переложении «Хроники» Евсевия, представляет нам всю картину уже в таком ракурсе: «Кодрат, апостольский ученик и Аристид Афинский философ, составили книги в защиту христианской религии и подали их Адриану» (Chron. |
| Где же ему искать помощи и опоры в этом бедственном положении? Не видя иного исхода, он со слёзным, глубоко трогательным письмом, как бы написанным слезами и кровью, – 30 лет тому назад обратился к великому митрополиту и примасу Англии, архиепископу кентерберийскому, прося его оказать помощь по братству во Христе его гибнущему народу. «Притеснения, писал он в 1868 году, довели наш народ до такого презренного состояния, что живые между нами завидуют упокоившимся мёртвым. Глаза наши тускнеют от слёз, когда мы смотрим на печальное состояние дщери нашего народа, и если вы в отеческом сочувствии не придёте нам на помощь, – от нас не останется ни одного человека, и мы уподобимся Содому и Гоморре». Это глубоко слёзное письмо главы погибающей церкви востока произвело в своё время сильное впечатление на общественное мнение в Англии, и архиепископ кентерберийский, с целью помочь католикосу, снарядил особую так называемую «Ассирийскую миссию», которая с того времени и трудится среди несториан, немало содействуя духовному ободрению народа, особенно благодаря тем просветительным учреждениям – школам, типографии и пр., которые заведены миссией и успешно поддерживаются, находя живое сочувствие и в английском и даже в американском обществе, поддерживающем миссию и добровольными приношениями, и усердием отдельных лиц, отдающих свой личный труд на дело возрождения некогда великой церкви востока. Но при виде того, как бедный потомок славных католикосов востока, окружённый со всех сторон смертельными врагами или гибельными, не менее опасными для его церкви друзьями, в роде латинских патров и американских пресвитериан – пропагандистов, невольно возникает вопрос: неужели у него, прежде чем обратиться за помощью к далёкому и чуждому для него архиепископу кентерберийскому, не явилось мысли о том, чтобы за этой помощью обратиться к гораздо более близкой покровительнице христиан, – к России, которая своими границами почти совсем соприкоснулась с его духовным царством? Это было бы непонятно, если бы было так. |
| Не имея вечного увольнения, старец жил всегда в опасении подвергнуться взысканию от исправника 5 или других начальников и потому возвращался к братьям своим и проживал у них тайно, пока новый возьмет паспорт, и опять уходил от братьев на пустынное житие. Он беспокоился, что сам собою управляет; тужил о сем, желая быть в повиновении у какого-нибудь доброго отца. Один из странствующих братий рассказал Василию, что в брянских лесах живет в пустыне с учениками иеромонах Адриан 6 , ведущий богоугодную жизнь, а недалече от него живет другой старец простой, Варнава монах, с учеником Илларионом. Случилось, что как-то ночью пришли разбойники прежде к отцу Варнаве и потребовали у того денег. Но у него не было ни полушки; они же, не веря монаху, били его немилостиво, едва живым оставили; ученик его Илларион бежал к иеромонаху Адриану повестить о нападении разбойников. Услышав о нападении, ученики того отца разбежались: одни в село сказать, другие скрылись в лесу. Пришедши к отцу Адриану, разбойники также требовали денег; думали, что он, как иеромонах, берет от господ деньги за исповедь. Но он ни от кого денег не принимал, а брал только что нужное для жизни, съестное и на одеяние, но разбойники и ему не поверили и били и мучили отца бесчеловечно. Видевши же, что нет у них денег, обобрали всю одежду и ушли, оставив тоже и отца Адриана еле живым. Ученики, возвратившись и увидевши своих отцов без милости избитых, всех в крови и ранах, крепко измученных, восплакали горько; и с того времени во всякую ночь весьма боялись вторичного разбойничьего нашествия. От лютых побоев отец Варнава не мог выздороветь и умер; там в пустыне и погребли его. Отец Адриан через долгое время едва выздоровел... К этому-то иеромонаху Адриану в брянские леса и отправился Василий. Пришедши к нему и видя в нем простоту нрава и смиренное мудрование, весьма полюбил его, возжелал при нем жить, и просил принять его в ученики себе. Когда же Адриан принял его, в старце моем опять пробудилось желание на уединенное житие, и очень он скорбел о том, что должен ежегодно возвращаться домой для перемены паспорта, а вечного увольнения не надеялся никогда получить за бедность и несмелость свою. |
| Квадрат. Первым в ряду христианских апологетов считается Квадрат, о котором мы имеем самые скудные сведения. Евсевий упоминает трех лиц, носивших это имя. 1. Евсевию был известен некий пророк Квадрат; место его жизни и деятельности не указано, но из контекста можно предполагать, что он действовал в Малой Азии. 2. Дионисий, еп. Коринфский, согласно Евсевию, поставил якобы на место замученного афинского епископа Публия некоего Квадрата, который, таким образом, был третьим епископом этого города, если признать, что первым был Дионисий Ареопагит. 3. Наконец в той же Церковной историй говорится о Квадрате с ясным Указанием на передачу им импер. Адриану апологетического трактата, «составленного им в защиту нашей религии, потому что тогда злые люди пытались вредить нашим.» Книга эта, по словам историка, была широко распространена в среде христиан и отличалась «блеском ума и апостольского правоверия.» Кроме того, апологет ссылался, якобы, на чудеса Спасителя (исцеления и воскрешения из мертвых), свидетели коих надолго пережили самого Господа, а некоторые живы и поныне. Таким образом в защиту истинности христианской религии апологет приводит чудесные явления, чем пытается подтвердить божественное происхождение христианства. Есть ещё одно указание в Хронике Евсевия (переведенной блаж. Иеронимом), что Квадрат передал свою апологию импер. Адриану в Афинах, с указанием точной даты 125 г. Из всего сказанного напрашивается вывод, что Квадрат, поскольку он имел отношение к Афинам и говорил там с императором от имени христиан, мог бы быть и епископом этого города. Кроме приведенных строк из Евсевия ничего не сохранилось из произведений этого апологета, если не считать отрывков, которые с известной натяжкой могли бы быть приписаны ему в псевдо–Климентинах. |
| Я сижу, разобрала письма, очень безграмотные. Батюшки нет. Я беру книгу со стола, «Письма отца Амвросия», и перелистываю, попадается письмо, которое подходит к вопросам отца Адриана, заданным батюшке: «А если бы по какому-нибудь случаю начались разговоры о Церкви, особенно же о предложении каких-либо перемен в ней и нововведений, тогда должно говорить Как странно, что мне открылось именно это место! Входит батюшка, я слышу, как он отправляет женщину исповедываться к какому-то иеромонаху, потом подходит ко мне и спрашивает: «Ты что это?» Говорю, что читала, и спрашиваю, где можно купить такую книгу. «Да тебе зачем? Ведь это письма отца Амвросия к мирянам, потом собранные. Ты вот пособирай все письма, что твой батюшка получает, мы их с тобой издадим и озаглавим: Письма к досточтимому иерею Адриану, – ведь получает он письма?» – – «А ты Улыбается, но чувствуется такая ласка и любовь. Вдруг берет книгу и заставляет читать вслух то же письмо, которое мне сразу открылось. Читаю от начала до конца. Батюшка встает и говорит мне: «Помоги мне, а то мне все некогда, возьми это письмо, вот тебе бумага, чернила, перо; перепиши все от начала до конца и сейчас же мне принеси. Вот пойди туда, к окошечку». Иду, батюшка за мной, усаживает меня. Кончаю переписывать и, когда у батюшки освободилось, храбро иду к нему: «Батюшка, – «Ну и умница, вот ты теперь еще напиши: Копия, а тогда наше недостоинство подпишется, ты отвезешь своему батюшке отцу Адриану и скажешь, что это мы с тобой ему Келейник несколько раз стучит и о ком-то докладывает. Уходить так не хочется! Батюшка оставляет в Оптиной до вторника 16 августа... |
| В то время возымел желание и я, грешный Зосима, ученик старца Василиска, пойти в иноческое звание. Читая же в Четь-Минеях 7 жития святых отцов, много удивлялся, как св. отцы одни жили в отдаленных глубоких пустынях, потому из любопытства и прибыл к сему пустынножителю Адриану, он же встретил меня с большою радостью и благоприятством. Тогда один взор на него привел меня в изумление: ходил он в худом раздранном платье, а сам был худ и бледен, тонок и сух телом и высок ростом. Один вид его в великое удивление меня привел и я пробыл у него два дня, изумляясь на все поступки и вещи и дела отшельников. Видел, что все у них бедное, простое и неубранное, только что нужду их удовлетворяющее, видел, как они ночью, пробуждаясь, вставали на богомолие. На трапезе же всем поровну подавалось одно постное; не было у них ничего молочного, ни хмельного, только пустынные и огородные снеди, а питье – вода и квас. Как сам отец Адриан, так и все с ним соживущие были кротки, молчаливы и послушны. И все прочее, бывшее у них и от них самих показуемое мне, заставляло меня недоумевать и изумляться, особливо когда не взяли от меня подаваемых мною денег. Это меня так чрезмерно удивило, что я, не утерпевши, сказал: «О диво! Есть же такие люди, которым деньги не надобны и которые о временном не заботятся; такую провождают жизнь, к которой невозможно иметь пристрастия или за что друг на друга оскорбляться и негодовать: у всех только едино – Бог и попечение о спасении!» Да и как им к чему-либо пристрастие иметь, когда у них ничего нет собственного? По-видимому, хотя нечто и имеется у них, но почитается все принадлежащим отцу их Адриану. |
| Такие приемы в хронологическом сочинении, первое достоинство которого – совершенная точность, объясняют, мимоходом сказать, почему в своей статье мы ни разу не считали нужным сослаться на труд Муральта. Здесь не место заниматься хронологией переписки Феофилакта, на которую нам пришлось сослаться только мимоходом. Этот вопрос потребовал бы довольно сложного и длинного исследования. Оставляя такую задачу до другого случая, заметим только, что после внимательного изучения можно принять, что почти все письма Феофилакта написаны в период между 1091 и 1108 годами. Самые интересные из них для характеристики внутреннего состояния Болгарии под византийским владычеством адресованы к великому доместику и родному брату Алексея Комнина Адриану и к кесарю Вриеннию. Но Адриан сделался великим доместиком с 1087 года, после смерти Пакуриана (Anna. 189 С), и умер в апреле 1105 года (Montfaucon, Palaeographia graeca p. 47): этим определяется хронология писем к Адриану и к Никифору Вриеннию, так как те и другие – и еще многие – имеют одно и то же содержание. В нескольких письмах Феофилакта совершенно ясно говорится нашествии Боэмунда на Византию, как это указано еще Дюканжем: поход Боэмунда относится к 1107 и 1108 годам, и это есть последняя точная дата, которую можно дать переписке Феофилакта. Этих замечаний пока достаточно. Но мы обязаны несколько подробнее заняться хронологическим определением трех произведений Феофилакта другого рода, из коих одно служит издавна точкою отправления для всех соображений и догадок времени его вступления на Болгарскую кафедру, а два следующие приведены в довольно подробных изложениях в нашей статье и приурочены к важным историческим событиям. Первое сочинение носит следующее заглавие: «Иже во святых отца нашего Феофилакта, архиепископа Болгарского, царском воспитании к Константину Порфирородному» Institutio regia). |
| « Аристид, верный исповедник нашего благочестия, поднес Адриану защитительное слово и оставил его нам. Это сочинение сохранилось доныне и имеется у многих», говорит Евсевий ; следовательно апология Аристида существовала в IV веке: о ней в этом же столетии упоминает и блаженный . Вот все что мы знали до сих пор о защитительной речи Аристида. Когда она окончательно определить нет возможности. Пока мы можем утвердительно сказать одно: V век обладал еще ею и читал ее в подлиннике, и это именно в Армении, что доказывается недавно открытым армянским ея переводом, по всем признакам относящимся к этой эпохе. Ценное это открытие сделано неутомимыми тружениками науки, венецианскими Мхитаристами. Не первый раз древняя армянская письменность дарит западный ученый мир сохранившимися в ней сокровищами древне–христианской литературы в переводах исключительно V века. Ученым не безизвестны: хроника Евсевия, Толкование на Евангелия св. Ефрема Сирина, Севериана Гавальскаго, александрийскаго философа еврея Филона и другия, изданныя в течении нынешняго столетия теми же Мхитаристами с переводом на латинский язык. Апологией Аристида, вероятно, не заключится ряд открытий, сделанннх до сих пор армянскими Помимо вышепоименованных произведений лучшей поры Византии, армянская литература скрывает в себе нетронутый еще отдел апокрифов, богатый замечательными произведениями этого рода, греческие и сирские подлинники которых давно уже утрачены. С некоторыми из них в последние годы познакомило своих читателей «Православное Обозрение». На этот раз предлагаем русским ученым отрывок апологии Аристида, Афинскаго философа, в уверенности, что он доставит им такое же удовольствие, какое мы ощущали, внимая голосу защитника последователей новой религии, доносящемуся до нас из глубины II века. Апология, о которой упоминают Евсевий и Иероним, в 125 году от Р. X. была поднесена имп. Адриану. В нашем отрывке Аристид сообщает последнему и, пожалуй, тогдашнему обществу, первее всего, понятие о Боге Отце, Духе и Сыне. |
| Они достаточно скудны и немногословны. Евсевий Кесарийский в своей «Хронике» (дошедшей до нас в армянском переводе) сообщает, что «Кодрат, слушатель Апостолов, и Аристид, афинский философ нашего учения, подали апологии Адриану». Затем он добавляет, что эти «Апологии» якобы смягчили сердце императора и заставили его издать эдикт, ограничивающий гонения на христиан. В «Церковной истории» (IV, таких благоприятных последствиях «Апологий» Евсевий умалчивает и замечает только: «И Аристид, муж верный, исповедник нашего благочестия, оставил, подобно Кодрату, апологию этой веры, преподнеся ее Адриану. Это сочинение сохранилось доныне и имеется у многих». Сведения Евсевия несколькими нюансами обогащает блаж. Иероним. Прежде всего, он характеризует Аристида как «красноречивейшего философа», который «под прежней одеждой» (подразумевается философский плащ) был «учеником Христовым» (sub pristino habitu discipulus Christi). Далее блаж. Иероним говорит, что «Апология» Аристида, «по мнению ученых (любителей apud philologos), свидетельствует о его великом уме» и «содержит ряд философских мнений» (contextum philosophorum sententus), добавляя еще, что сочинению Аристида впоследствии подражал св. Иустин. Наконец, западные мартирологи свидетельствуют об Аристиде как о муже, прославившемся верой и мудростью. В своей «Апологии» он учил о Христе, называя его «истинным Богом» (quod lesus Christus verus esset Deus; другой вариант: solus esset Deus) [Hennecke Die Apologie des Aristides: Rezension und Rekonstruktion des Leipzig, S. 45–46]. Таковы те внешние свидетельства, которые имеются в нашем распоряжении. Исходя из них, можно сделать вывод, что Аристид до своего обращения увлекался философией и жил в Афинах. Насколько далеко заходил его «профессионализм» в отношении философии, сказать трудно. По мнению Н. И. Сагарды, из «Апологии» Аристида «видно, что он был просто образованный человек. Он свободно пользуется философской терминологией, но ничто в его произведении не указывает на то, что он владел глубоким и самостоятельным знанием греческой философии: приводимые им общие места и фразы были доступны всякому образованному человеку того времени. Его знание религий и учений Востока не выходит за пределы общеизвестных положений. Поэтому должно сказать, что ученость афинского философа не возвышалась над уровнем общего многим христианам образования» [Сагарда Н. И. Лекции по патрологии, с. 522]. |
|
