| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Вышла в свет книга «Истоки русского раскола: инок Авраамий» Инок Авраамий - соратник протопопа Аввакума Вышла в свет книга «Истоки русского раскола: инок Авраамий». Демидова Л. Д. Истоки русского раскола: инок Авраамий. — СПб.: Нестор-История, 2022. — 352 с. ISBN 978-5-4469-2023-5 Личность инока Авраамия, соратника протопопа Аввакума, долгое время была заслонена фигурой его именитого современника. Биография инока по-прежнему остаётся тайной за семью печатями, но многое говорят о нём его сочинения. Самое знаменательное из них — полемический сборник «Христианоопасный щит веры...» (1667–1669 гг.). Призвав на борьбу с церковной реформой древних христианских писателей и своих единомышленников-современников, Авраамий, намеренно пожелавший остаться анонимным, тем не менее заставил их говорить своим собственным голосом. Яростная полемика в защиту «старой веры» позволила ему занять место одного из идейных вождей старообрядчества и стать своеобразным «серым кардиналом» движения. В тот краткий срок, что был отведён ему на свободе, Авраамий, не имея реальных рычагов влияния на власть, предпринял попытку воздействовать на неё силой убеждения. Тонкий расчёт полемиста был основан на понимании того, что является основным нервом государственной политики. Это делает инока не только книжником и одним из основателей старообрядческого движения, но позволяет увидеть в нём полноценного общественного деятеля, боровшегося за изменение церковного курса. Подробности о книге можно почитать по ссылке Ссылки по теме Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Православная Энциклопедия, 2001–2022. Все права защищены Сделано в Stack Group , 2008–2022 |
| Отец Авраамия умер еще до рождения святого. Когда же младенцу было около года, он лишился и матери. Авраамия, оставшегося круглым сиротой, взяла на воспитание подруга его матери – монахиня. Эта благочестивая женщина имела огромное влияние на своего воспитанника: он, видя ее подвижничество, старался подражать ей в постах и молитвах. А она, заметив в нем желание благих назиданий, усердно старалась посеять как возможно более семян благочестия. Авраамий рос тихим мальчиком: скромность во всем его поведении, благочиние, понятливость, далеко не по годам разумность, великое воздержание были его отличительными чертами. Уже в раннем детстве он любил играть не в царей и полководцев, а в монашествующих. Воспитательница Авраамия, питая сердце его благочестивыми назиданиями, не пренебрегала и образованием его ума, отдав его учиться. Обладая от природы хорошими умственными способностями, он быстро и легко усваивал уроки. Однако вскоре Авраамий вновь осиротел – его приемная мать скончалась. Попечение о мальчике взял на себя некий таможенный чиновник – евнух. Видя желание Авраамия получить хорошее образование, он решает отвезти его в Константинополь. Едва Авраамию минуло пятнадцать, они отправились в столицу Византийской империи. Там евнух устроил юношу в училище известного ритора по имени Афанасий. Учась у Афанасия, юный Авраамий, при счастливых умственных способностях, быстро шел вперед в своем образовании и в короткое время обладал уже многими сведениями по всем частям преподаваемых ему наук. Но при своем старании об образовании ума Авраамий не оставлял в небрежении и образования нравственного. В столице Византии Авраамий также обрел покровителей – одна его дальняя родственница вышла замуж за сына военачальника Зефиназера. Она упросила своего мужа приютить юношу в их доме. Авраамий, опасаясь соблазнов, подстерегающих его в богатом доме, долго отказывался, но в конце концов вынужден был согласиться. Поселившись у родственников, Авраамий по-прежнему соблюдал строгое воздержание в пище и сне. Все, что давали ему родственники, он старался раздавать нищим. |
| Октября 29. Старец Авраамий «сочетался с женой», но потом, когда вник в семейную жизнь, то она ему не понравилась – он нашел, что домом жить очень хлопотно и беспокойно, и вообще это гораздо труднее отшельничества, к которому он уже привык. Тогда Авраамий опять оставил жену и, «отшед, затворился в мале хлевине». Теперь ему не о ком было заботиться; но когда Авраамий просидел в затворе девять лет, умер его брат и оставил семилетнюю дочку. Волей-неволей Авраамию пришлось взять племянницу на свое попечение. Авраамий вышел из «хлевины», сделал тут же рядом другую такую же «хлевинку» и замуровал туда дитя. Девочка прожила замурованная в затворе на глазах у дяди тринадцать лет и никаких дурных примеров не видала, но когда пошел ей двадцатый год, «она завистию бесовскою впала в падение». Неизвестно, как она, замурованная, чрез оконце «познакомилась с блудницами», выкарабкалась из затвора и ушла с этими своими знакомками в такую «гостиницу», где собирались в досужное время военные люди. Военные же люди в той стране так любили женское общество, что везде подманивали к себе девиц, а обратно получить от них девушку было уже очень трудно. Они отпускали женщину разве только тогда, когда она им надокучит и они сами ее прогонят. Старец их усовещевал и кричал на них и угрожал им из своего затвора, но военные смеялись, и его молоденькой затворницы ему не отдали, а увели ее и не возвращали. Зная это, старец Авраамий обратился к хитрости, которою и достиг желанного успеха. В один день он сам вышел из своего затвора, достал себе верхового коня, добыл воинские доспехи, «во образ воинский оболкся» и поехал верхом в ту же самую гостиницу, где веселились с женщинами военные, к которым ушла из затвора его племянница. |
| Прошло несколько лет - старец молиться не прекращал, и вдруг в разговоре с проходившим мимо путником, Авраамий совершенно точно узнает, где находится его бывшая воспитанница и чем она занимается. Как мы помним, Авраамий практически был затворником, он всего себя посвятил Богу, уже 50 лет (!) строго постился и не оставлял места своих молитв. Но в этой ситуации он пошел на опаснейший - не только с физической, но и с духовной точки зрения - шаг. Никаких богатств старец за свою жизнь не скопил. Но у него хранилась одна золотая монета - ценившаяся очень дорого. Старец взял монету. И переодевшись в военную форму, надев на голову шлем с забралом, прикрывающим лицо, преп.Авраамий отправился в город Асе, в ту гостиницу, где жила и была блудницей Мария. ...Наверное, трудно представить себе удивление хозяина и прислуги, когда дряхлый старик-ветеран, приехавший издалека, велел не просто закатить пирушку, но и позвать себе красивую девушку Марию, о прелестях которой он много наслышан . Впрочем, и это его чудачество было немедленно исполнено, как только старик заплатил за все удовольствия драгоценнейшей золотой монетой! При виде своей духовной дочери Марии преп.Авраамий едва не разрыдался. Но он подавил в себе рыдание - больше всего он боялся, что девушка, узнав его, убежит прочь. Поэтому он не давал ей отвлечься, усиленно ухаживал за Марией, поил, угощал, пил и ел сам, обнимал и даже целовал ее. (Наверное немногие из сегодняшних читателей понимают, что означало в сознании старца - христианина, отшельника, всю жизнь боровшегося с грехом - провести вот так хоть один вечер своей оставшейся жизни! Это могло означать духовную гибель, но преп.Авраамий шел на это - из христианской любви к своей воспитаннице). Наконец, старец начал настаивать, чтобы Мария провела его к себе. Она исполнила эту просьбу. И вот закрылась дверь, они остались наедине... Старец сел на широкую кровать и попросил женщину разуть себя. Пока она делала, Авраамий снял с себя шлем, а потом крепко сжал ее руки в своих руках, чтобы Мария не могла убежать. И только в этот момент Мария с изумлением и ужасом поняла, что перед ней - сам ее старец, святой Авраамий! |
| Авраамий родом был Булгарин и язык его был не русский, т. е. и говорил он не по-русски, а по-булгарски или по-татарски; воспитан был в мухаммеданской вере, которую исповедовали соотечественники его – Волжске Булгары. Надобно предположить, что Волжские Булгары во время взаимного сожительства с ними русских христиан в городе Булгаре, занимающихся торговлей, и во время взаимных сношений с этими последними, имели возможность не только слышать о единой истинной и спасительной Христианской религии, но и убеждаться в высоте христианской веры, видя доброе поведение, благожелательное отношение христиан ко всем и т. п. Были там, поэтому, хотя редкие примеры обращений мухаммедан к христианской религии. К новообращенным из булгар христианам принадлежал и Авраамий Булгарин. Милость или благодать Божия коснулась его сердца, и он познал истину святой веры Христовой. Тогда, оставив лжеучение Мухаммеда, Авраамий принял христианство . Будучи богатым купцом, он в 1229 году прибыл для торговых сношений в главный булгарский город, называемый Великим и здесь, сподвигнувшись апостольской ревностью, стал проповедовать своим единоплеменникам св. веру Христову. Но фанатики мухаммедане не только не изъявили сочувствия к проповеди св. мужа, не только не могли спокойно послушать его, но раздражились на проповедника, особенно когда увидели его непреклонность, после многократных с их стороны увещеваний и советов, оставить христианскую веру. Когда Булгары – мухаммедане увидели, что никакие мучительные истязания не могут заставить Авраамия изменить Христу, так как он решился претерпеть все страдания за христианскую истинную веру, они отсекли ему сперва руки, потом ноги и наконец честную главу его. Это было в 1-й день апреля 1229 года. |
| А он стал говорить, глядя ей прямо в глаза: Мария, дочь моя! Ведь это же я, Авраамий! Что ты сделала с собою? Какая приключилась беда? Если был грех, я возьму все на себя! Скажи мне! Возвратись со мной в наш дом... Он говорил с ней, как отец с любимейшей дочерью, а она как будто окаменела - стояла с побелевшим лицом. Потом Мария начала свой рассказ. Она рассказала старцу о той ночи, когда согрешила в их келье и обо всей своей последующей жизни. Она не хотела поверить в возможность спасения своей души и в отчаянии вновь и вновь наотрез отказывалась возвращаться. Но Авраамий не отступился. Он дал Марии страшное обещание: твердо обещал взять ее грех на себя,., т.е. пойти в ад вместо нее! И потрясенная тем, сколько мужества и любви было в душе Авраамия, Мария решилась вернуться в ту хижину, где провела столько лет. Только теперь они со старцем поменялись местами, и Мария выбрала для себя внутреннюю келью, а Авраамий поселился у двери. И теперь Мария не желала, чтобы из-за нее духовно погиб старец, не желала и сама быть игрушкой в руках темных сил. Она стала каяться, и уже сознательно, в наказание за то, что жалела себя и свою плоть, она подвергала себя жестоким испытаниям - чрезвычайно строго постилась, молилась непрестанно, практически не давая себе времени для сна. Люди, которым случалось проходить мимо хижины ночью, многократно слышали женские рыдания - это оплакивала свой грех блаженная Мария. Ее раскаяние было так велико, что она получила от Бога дар исцелять тяжелые болезни. Молился и каялся за грехи Марии, как за собственные грехи и старец Авраамий. Радовался он и тому преображению, которое она переживала. Он скончался через 10 лет после тех страшных для него событий, семидесяти лет от роду, и его хоронить вышли все жители близлежащего города. А Мария после смерти Авраамия прожила еще 5 лет, ни на минуту не переставая сокрушаться о своих грехах. ПАМЯТЬ БЛАЖЕННОЙ МАРИИ И ПРЕПОДОБНОГО АВРААМИЯ ПРАЗДНУЕТСЯОДНОВРЕМЕННО - 29 ОКТЯБРЯ (11 НОЯБРЯ). ( 5 голосов, средняя: 5,00 из 5) |
| То – был добрый и кроткий пастырь. Придя к нему, два брата нанялись за плату работать при постройке. Впавший в блуд получал плату за двоих, и каждый день отправлялся в город, тратя деньги на распутство. Между тем другой постился все дни, молча делал свое дело и не говорил ни с кем. Мастера, видя его ежедневно, – как он не ест и не пьет и весь сосредоточен в себе самом, доложили обо всем, – об его образе жизни св. авве Авраамию. Великий Авраамий зовет труженика к себе в келлию и обращается к нему с вопросом: – Откуда ты, брат, и какое у тебя занятие? Тот открылся ему во всем. – Ради брата я терплю все это, да видит Бог скорбь мою и да спасет его. – И Господь даровал тебе душу брата твоего! – выслушав все, произнес Авраамий. Лишь только авва Авраамий отпустил брата, и тот вышел из келлии, как вот пред ним – брат его... – Брат мой, возьми меня в пустыню, – восклицал он, – да спасется душа моя! И немедленно взяв брата, он удалился с ним в пещеру, близ св. Иордана, и затворил его там. Прошло немного времени, и согрешивший брат, много усовершенствовавшись в духе пред Богом, скончался. А другой остался в той же пещере, согласно клятве, чтобы и самому скончаться там же. 98. Во время пребывания его близ св. Иордана, после кончины брата, навестил его один старец из лавры Каламонской. – Проведя столько времени в безмолвии и подвижничестве – чего достиг ты, брат? – спросил гость. – Ступай и возвратись дней через десять. Тогда я скажу тебе. Придя на десятый день, старец нашел брата уже умершим. На черепе было начертано: «Прости меня, отче, что я никогда при исполнении своего правила не обращал своих мыслей к земному». |
| Уиттемор, Веллес, Осоргин, см. краткия библиограф. сведения в конце книги). II. Русское церковное пение и его витиеватая судьба на протяжении долгих веков, казалось, также не должны были укрыться от взора пытливых изследователей. Но тут, как раз, получилась далеко не удовлетворительная картина. Еще в конце XIX-ro в., приблизительно в то же время, когда и Солемские монахи взялись за упорядочение грегорианского хорала, С. В. Смоленский, директор Московского Синодального Училища, изучил и проанализировал в ряде брошюр некоторые стариннейшие русские памятники, напр. Ирмологий Воскресенского Монастыря 5 , относящийся к началу XII-ro в. Сделавшись профессором Московской консерватории, он настоял, по свидетельству С. В. Рахманинова, на обязательном пении по крюкам для всех кончающих композиторов, и хотя тогда и не увлек своих талантливейших учеников (Рахманинова, Скрябина и т. д.), но впоследствии вдохновил на сочинение посвященной его памяти знаменитой «Всенощной» (1915). То было уже время расчищения икон, издания журналов «София» 6 и «Музыкальный Современник» 7 . Увы! Смоленский не дожил до него, и борясь за еще никому не понятные идеалы, расточал свои силы, и так и не оставил нам ни одного тома своих расшифровок крюков. Лишь в изданную им «Азбуку Мезенца» 8 он включил ряд сравнительных таблиц, показывающих изменения в очертаниях русских крюков с XII по XIX век. В последних столбцах даны переводы на ноту крюков XVII в., причем Смоленский вносит поправки, не очень существенные, в переложения, сделанные по распоряжению Св. Синода в 1772 году 9 . Можно спросить: какия тут поправки, когда томы и томы крюковых памятников лежали под спудом в разных библиотеках Российской Империи, вовсе не изученные и не переведенные на ноту? Но такова была эпоха: никто не обращался прямо к источникам, а толковал кругом да около (сам Смоленский описал, напр., Ирмологий Воскресенского Монастыря, но не перевел оттуда ни одного ирмоса, ссылаясь на 35 непонятных ему знаков, а под конец жизни ему оказалось некому вверить любимое дело 10 . |
| Сам Степан Васильевич называет себя в эпилоге Воспоминаний «неисправимым семидесятником», то есть человеком 70-х годов XIX столетия. Это – сложное определение, включающее и непосредственное влияние предшествующей эпохи (кое в чем, и не в малом, Смоленский – типичный «шестидесятник»), и нечто иное. Здесь, кажется, возможна даже аналогия с «шестидесятниками» и «семидесятниками» следующего, XX века. По общему складу убеждений Смоленского, как и его любимого наставника Рачинского, можно отнести к позднему славянофильству – недаром же на последних страницах Воспоминаний возникает имя главы этого движения Ивана Сергеевича Аксакова, человека иного, чем Смоленский, поколения, но во многом (по темпераменту, по рисунку жизненного пути) близкого Степану Васильевичу. Однако Смоленский, в отличие от Аксакова, был не столько теоретиком и публицистом (хотя и ими тоже), сколько практиком. В его отношении к народу и народному искусству, к церковному пению в частности, есть «народнический» восторг, но преобладает трезвая и глубокая оценка, основанная как на любви и преклонении, так и на настоящем знании. Главный, самый удачный и плодотворный период деятельности Смоленского приходится на царствование Александра III. Собственно, новые общественные настроения, связанные с этим царствованием, и вынесли Смоленского на «гребень волны»: из обаятельной, но все же провинциальной Казани в самый центр Москвы (в прямом и переносном смыслах). Позволим себе привести достаточно длинную цитату из речи памяти Александра III, произнесенной в 1895 году К.П. Победоносцевым , то есть тем человеком, который и поставил мало кому известного в конце 1880-х годов казанского педагога и начинающего ученого во главе большого дела – реформирования Московского Синодального училища церковного пения и Синодального хора. |
| Кроме приведенных двух случаев богомильской пропаганды на русской почве, к сожалению, наши летописцы почти больше не упоминают о ней. Но из этого еще не следует, что этой пропаганды не было и в действительности. Как на своей родине, в Болгарии, так, разумеется, и у нас в России, богомилы, при всем противодействии русской церковной власти, продолжали распространять свое учение, но, по всей вероятности, с величайшей осторожностью и скрытностью, чем и объясняется молчание об этом летописцев. Что богомильские идеи пропагандировались среди русских не только в XI–XII веках, но и в последующие столетия, и таким образом получили среди них большое распространение, –– это подтверждается сохранившимися у нас от древних лет памятниками некогда бывших на Руси богомилов. Сюда прежде всего относятся списки обличительной «Беседы Козьмы пресвитера на новоявившуюся ересь Богомилу», как кажется, известные у нас еще в XI веке. В одной Кормчей, писанной в XV или XVI веке, изложены, хотя в кратких, но довольно определенных чертах, все главнейшие пункты богомильской ереси 31 . Очевидно, все это делалось в видах предостережения русских людей от еретиков, пропагандировавших среди них свое учение. Всего легче богомильские идеи проникали в Россию путём так называемой «апокрифической», или «отреченной», литературы. Некоторые произведения из этой литературы, о которой многие на Руси говорили, что она наполнена «болгарскими баснями» 32 , очень рано стали переходить к нам из Болгарии. Уже Авраамий Смоленский, живший в конце XII или в начале XIII века, читал глубинные книги, т. е. апокрифическую книгу «глубина». в XIII и XIV веках к переводным апокрифам присоединились апокрифические сказания русского сочинения, появлявшиеся под влиянием первых. |
|
