| В годы правления имп. Гонория (395-423) арвернцы выступали на стороне узурпаторов Константина III и Иовина. При поддержке вестготов галльская знать провозгласила императором Авита Эпархия (455-456), ранее занимавшего должность префекта претория Галлии. Однако после поражения, нанесенного ему военачальником Флавием Рицимером, имп. Авит отрекся от власти и вскоре умер, вероятно возвращаясь в Арвернию. В Италию Авита сопровождал его зять Сидоний Аполлинарий, позднее назначенный префектом Рима; в 469 г. Сидоний вернулся в Арвернию и возглавил партию знати, которая выступала за сохранение Галлии в составе Римской империи и за борьбу с варварами. Высокопоставленный чиновник Серонат, передавший кор. вестготов Эвриху (466-484) значительную часть Аквитании, был схвачен арвернцами и казнен за предательство. В 470 г. Сидоний был возведен на Арвернскую епископскую кафедру и организовал защиту от вестготов, неоднократно пытавшихся захватить область. Однако в 475 г. имп. Юлий Непот уступил Арвернию вестготам; по приказу Эвриха еп. Сидоний был схвачен и провел несколько лет в заключении. Григорий Турский утверждал, что вестготы, исповедовавшие арианство, притесняли правосл. духовенство, однако точных сведений об этом нет. Арвернская знать оказала поддержку вестготам: в сражении вестготов с франками на Вогладском поле (вероятно, Вуйе, близ г. Пуатье) (507) погибло много воинов из Арвернии, в т. ч. сенаторы, которых вел в битву Аполлинарий Младший, сын еп. Сидония ( Greg. Turon. Hist. Franc. II 37). После одержанной победы франки захватили значительную часть вестготских владений в Аквитании, в т. ч. г. Арверн. При Меровингах епископ Арверна приобрел политическое влияние и нередко выступал как защитник населения перед франк. властями. |
| Папа ответил также дружественным посланием на имя католикоса Захария и лестным письмом царю. В 1651 году Авита-Боли обрадовал папу Урбана известием об успехах своего посольства среди грузинского и армянского населения страны. Поощрённый такими благоприятными для пропаганды обстоятельствами, папа в 1635 году отправил в Грузию новую партию капуцинов с намерением «учредить постоянную миссию» в самой столице Тифлисе. Главным предметом занятий этих миссионеров было поселить и утвердить в умах православных грузин благоговение к главе западной церкви и тем приготовить путь к совращению их в латинство, причём старалась распускать в Грузии мнение, что грузины родственны католическим иберам, испанцам. Мнение это поддерживалось и папами. Льстя высшим сановникам страны и самому царю, католические миссионеры в то же самое время старались сблизиться и с простым народом, оказывая ему всякого рода помощь, особенно во время болезни. Бескорыстные монахи эти в большинстве случаев бесплатно оказывали медицинскую помощь больным и даром отпускали из своих аптек необходимые медикаменты, а затем, расположив к себе сердца пациентов, ловко и незаметно старались вселить в них мысль об истинности католичества. Такими средствами миссионеры приобрели расположение народа и даже православного духовенства. Скоро они захватили в свои руки и образование детей высшего класса. Но уважение к ним ещё более возросло, когда они стали изучать и разрабатывать грузинский язык и литературу. При таких благоприятных условиях и благосклонном отношении к ним населения, миссионеры эти раскинули сети пропаганды широко по всей Грузии. В Кутаисе, Гори, Тифлисе и Ахалцихе из совращённых ими грузин и армян образовались значительные общества грузино-католиков и армяно-католиков. |
| Присоединение Грузии к России В бедственные времена нашествия на Грузию персов и турок иверскому духовенству приходилось ещё бороться с постепенно усиливающейся римско-католической пропагандой. Дело в том, что с начала XVII века, когда прочно организованное латинское миссионерство наводнило собой все государства мира, римские монахи разных орденов во множестве стали посещать и Грузию. Так, с 1625 года утвердились в ней миссионеры Феотинского ордена, а ещё ранее, именно в 1615 году, в городе Гори появилось в первый раз несколько монахов капуцинского ордена и, наняв там дома, пытались сблизиться с жителями. Оба эти ордена, одновременно действовавшие в Грузии, не были похожи на прежних католических миссионеров. Они держались строгого и разумного плана в своих действиях, были чрезвычайно осторожны, а потому и весьма опасны для иверской церкви. Капуцины явились в виде медиков, предлагавших свои услуги народу даром, чем, разумеется, приобрели любовь народа и имели среди него успех, особенно у армян. Папа Урбан VIII, извещённый о благотворной и не безрезультатной для римской курии деятельности католических миссионеров, послал в 1626 году особого проповедника Авита-Боли к грузинскому царю с наказом «основать постоянную миссию» в г. Гори. Этот опытный в своём деле дипломат, явившись под видом врача и почитателя древней Иверии, успел приобрести расположение царя и войти в сношение с грузинским католикосом Захарией, вследствие чего католические миссионеры добились согласия открыть в городе каплицу и убедили грузинское правительство снестись по этому поводу с папой. В 1629 году царь и католикос действительно снеслись с Урбаном VIII письмом, в котором донесли ему о данном ими дозволении латинским миссионерам иметь каплицу в г. Гори. |
| Один и тот же вихрь унес и добрых, и худых. Священники (sacerdotes) мучимы были так же, как и народ: их бичевали, жгли на огне, заключали в оковы 179 . О тех же опустошениях, в которых гибли целые семьи и при которых вновь восстанавливалось рабство, об этом тяжелом времени, когда «вся Галлия дымилась как один костер» 180 , говорит и Ориенций в Commonitorium. При чтении стихотворений древне-латинских христианских поэтов бросаются в глаза и многие другие характерные частности, в роде выраженного в Psychomachia представления о том, что Роскошь (Luxuria), выезжающая на борьбу с добродетелями, едет с запада (occiduis mundi de finibus) 181 , или указание в письме Павлина к Цитерию на бродяжничество некоторых тогдашних монахов ради сборов подаяний 182 , или сообщения Авита о начитанности его сестры Фусцины в Библии и о знакомстве ее со священной поэзией (nec si quid sacrum nostri cecinere poetae te latet) 183 , сообщения, вообще характерного для тогдашних монахинь. IV глава Язык, метры и вообще те внешние формы, в которых христианские поэты выражали свои мысли, при всем старании авторов держаться классических традиций, во многом разнились от языка, размеров и способов выражения чисто классических: время не могло не наложить на них своей печати. Вследствие этого обстоятельства памятники латинской христианской поэзии получают еще особый интерес, именно интерес литературных явлений, служащих показателями жизни языка и изменявшихся отношений писателей к античной просодии и метрике. С точки зрения истории латинского языка и стихосложения эти памятники представляют много примечательного. Любопытны они и потому, что помогают выяснению причин наблюдаемых в этом направлении отступлений от старых литературных преданий. |
| Когда они насладились взаимной беседой и узнали добродетели друг друга, то в девятый час вместе совершили молитвословие, после чего Евсевий вошел к ним, неся кушанье и хлеб. Великий Маркиан сказал благочестивому Авиту: «Поди сюда, возлюбленнейший мой, и вкусим вместе от этой трапезы». Тот же ответил: «Не помню, чтобы я когда-нибудь принимал пищу прежде вечера; бывает, что я по два и три дня подряд провожу без пищи». На эти слова великий Маркиан ответил: «Ради меня измени ныне свое обыкновение, потому что я, имея болезненное тело, не могу дожидаться вечера». Когда и это не убедило чудного Авита, то, говорят, он вздохнул и сказал: «Я очень беспокоюсь и мучаюсь тем, что ты предпринял такие усилия, чтобы увидеть человека трудолюбивого и любомудрого, но обманулся в надеждах и увидел обжору и человека невоздержного». Но когда чудный Авит опечалился такими словами и сказал, что для него приятнее было бы съесть мясо, чем услышать подобное, тогда великий Маркиан изрек: «И мы, любезный, проводим жизнь подобно тебе, держимся того же порядка подвижничества, предпочитаем труды покою, пост ценим выше пищи и принимаем ее обыкновенно при наступлении ночи; но мы знаем, что дело любви дороже поста. Первая есть дело Божественного законоположения, последний же – нашего произволения. Но Божественные законы должно уважать гораздо более трудов, предпринимаемых нами по собственной воле». Ведя подобные беседы, приняв немного пищи и восхвалив Бога, они прожили вместе три дня и разлучились, отныне созерцая друг друга только духом. 13. Так кто же не подивится мудрости этого мужа? Управляемый ею, он знал и время поста, и время братолюбия, и различие отдельных добродетелей: какая из них должна уступать другой и какую по временам следует предпочитать другой. |
| Блаженная Сальвия, страдая от различных недугов, не ложилась спать на постель и не позволяла, чтобы ее носили на носилках [с. 175]. Добрая Азелла отличилась примерной кротостью [с. 167]. Славная Геласия с ревностью проходила путь бессмертия и благочестно несла иго девства . Никогда солнце не заходило в ее гневе [с. 178]. Девственница Таора безвыходно в рубище (ветхая, изодранная одежда) сидела в келье за своим делом [с. 170]. Старица Аматалида, проведя восемьдесят лет в подвиге, достигла полнейшего бесстрастия [с. 170]. Мужественная Вазианилла благоговейно упражнялась в добродетели [с. 167]. Подвижница Усия была во всех отношениях почтеннейшая [с. 167]. Многих других блаженных жен превзошла достойная Бога Авита, ибо совершенно освободилась от всякого греха . К жизни святой, воздержной и добродетельной она привела от жизни рассеянной и роскошной своего мужа с дочерью [с. 167]. О преподобных Мелании и Олимпиаде в Лавсаике рассказывается более подробно. Блаженная Мелания, оставшись молодой вдовой (на двадцать втором году жизни), обручила себя Вечному Жениху и возлюбила Его до конца земных дней. Продав свое имение, она отправилась к святым отцам в Нитрийскую гору. Из вырученного от продажи она щедро помогала храмам, монастырям, заключенным в темницах, странникам… Никто из приходивших не отходил от нее без пособия . Блаженная раздала все до последней монеты и из своего имущества прекрасно выработала для честной главы своей неувядаемый венец славы и, украсившись им, с великим дерзновением перешла ко Господу [с. 159–162]. Святая Мелания наставила и утвердила в вере и свою внучку — младшую Меланию — с ее мужем. Родители младшей Мелании заставили ее вступить в брак. Но после смерти двух сыновей она предалась богоугодной жизни и уговорила мужа отказаться от всех мирских благ . Ревность по Боге она возбудила и в своих родственниках, так что и они стали вести, подобно ей, богоугодную жизнь [с. 162–165]. |
| Были стихотворения, авторы которых с целями опровержения ложных учений – языческих и еретических или признаваемых еретическими, соединяли цели нравственного назидания читателей. Такова Psychomachia Пруденция 50 , где в аллегорической форме представлена борьба добродетелей и страстей в душе человека. Были дидактические стихотворения и на иные темы, например, Альдхельма De laudibus virginum 51 , где говорится o целомудрии разных степеней и обозреваются жизнь и дела целомудренных мужей и жен,а затем, в особом отделе поэмы – De octo principalibus vitiis, идет речь об обязательности для целомудренных людей борьбы с пороками вообще. Сюда же может быть отнесено письмо Авита De laude virginitatis или De consolatoria laude castitatis 52 . Между памятниками латинской христианской поэзии есть стихотворения, в которых христианские идеи облечены вполне или отчасти в образную форму. Таково приписываемое рукописями Киприану Карфагенскому , хотя ему не принадлежащее, стихотворение, которое в рукописях озаглавливается De Pascha, но в виду его содержания, более правильно надписывается – De cruce или – De ligno vitae 53 . В этом оригинальном стихотворении, под образом некоего дерева, растущего в средине земли над источником, представлен Христос, а под разными моментами возрастания дерева, с событиями, которые здесь совершаются, мыслятся разные моменты в истории жизни Спасителя и в истории основанной Им Церкви. Сюда также может быть, кажется, отнесена, на основании некоторых деталей, поэма De Phoenice, приписываемая Лактанцию . В этой поэме, по всей вероятности написанной в ту пору, когда в сознании автора еще живы и свежи были мифологические представления, но когда он все же был уже довольно близко знаком и с некоторыми библейскими и христианскими представлениями, эти представления выразились достаточно заметно, частью в описании рощи, где живет Феникс, напоминающем библейское представление рая, особенно же – в представлении об этой удивительной птице, как существе способном к религии и обязанном чтить Бога, существе счастливом, вследствие свободы его от уз Венеры, наслаждающемся смертью, потому что смерть приводит его к вечной жизни 54 . |
| Но речь моя стремится поведать и о славной кончине Евгении, ибо она была почтена мученическим венцом. Спустя некоторое время после смерти Филиппа жена его Клавдия, взяв с собой Евгению и сыновей, Авита и Сергия, возвращается в великий Рим. Родина приняла Клавдию ласково, а синклит назначил ее сыновей на высокие должности: Авита — а Сергия — викарием в Африку. Евгения же довольствуется единственной честью, которая выше всех,— добродетелью и жизнью по Богу, и стремится единственно к тому, чтобы дочери с ней ее ревность и цель. Среди них была одна, Василла, много превосходящая остальных, истинно достойная удивления девушка царской крови, которая прославилась, как будет рассказано, почти так же, как Евгения. Слыша о Христе и его чудесах, а также и о Евгении, она страстно желала уйти к ней, чтобы внимать ее божественным речам. Но этому препятствовали ее жених (она была сосватана за Помпея) и начавшееся преследование христиан. Поэтому она находит верного человека и через него просит Евгению, чтобы та письменно просветила ее в христианской вере. Святая же, хорошо зная, сколь велико различие между писаным и живым словом и сколь несравнима польза, когда человек письменно убеждает и поучает или беседует о такого рода предметах, так как много отличается живое слово от рукой начертанного мертвого, мудрое и вместе смелое решение. Она уговаривает Прота и Иакинфа надеть рабское платье и отсылает их в дар Василле, чтобы они заменили ей письмо, вернее были для нее говорящим письмом. Встретив их с великой радостью, Василла преклоняется перед ними, точно перед апостолами Христовыми. Великий светоч среди епископов услышав о Василле, явился к ней ночью, так как христиан преследовали, и удостоил божественного крещения. |
| Писания; но во многих школах (напр. в флерийской с XI века) пользовались также Цицероном (или, по крайней мере, сочинением из классического периода ad Herennium») и Квинтилианом. С начала XII века стали обращать особое внимание на диалектику. Из соединения учения Аристотеля с богословием развилась схоластика, характер которой известен и которая во всяком случае не могла способствовать процветанию наук. С тех пор при изучении языка на первый план выдвигается практическая цель: уменье читать, писать и говорить на латинском языке, но не на классическом, а на позднейшем. Вместе с тем произошла перемена и относительно чтения литературных произведений. Хотя древние классики и теперь не предаются совершенному забвению, но ознакомление с произведениями их в подлинном тексте начинает выходить из школьной практики. Их заменяют отчасти произведениями древних христианских писателей, и в особенности Пруденция, Авита, Ювенка (которого титулуют христианским Виргилием, Vergilius christianus), Аратора, Седулия и Сульпиция Севера, а отчасти произведениями из позднейшего времени. Но главным образом вытесняются из школьного употребления сначала классики, а затем и древнехристианские писатели особого рода руководствами или сборниками, которые составлялись обыкновенно в школьном латинском языке и по своему содержанию представляли большей частью пеструю смесь древне-классических элементов с христианскими. Чтение начиналось обыкновенно с так называемых Катона» (Dicta М. Catonis ad filium) частью прозой (Cato parvus, – пятьдесят шесть изречений языческого и христианского содержания), частью в форме двустиший (Cato magnus). Эти двустишия, заучивавшиеся обыкновенно наизусть, известны были под именем Дионисия Катона. Затем следовал moralisatus», который будто бы был составлен по приказанию царя Ромула instruendum filium Tiberium». |
| Найден 1 результат по запросу id:245565 . Пустынник Авит, узнав о великих подвигах подвижника Маркиана, пришел его навестить. Когда они насладились беседой и узнали добродетели друг друга, то в девятый час вместе совершили молитвословие, а Евсевий, ученик Маркиана, вошел к ним, неся еду и хлеб. Великий Маркиан сказал благочестивому Авиту: Пойди сюда, возлюбленнейший мой, и вкусим вместе от этой трапезы . Он же отвечал: Не помню, чтобы я когда-нибудь принимал пищу прежде вечера, а часто даже по два и по три дня провожу без пищи . Великий Маркиан сказал: Ради меня измени ныне свое обыкновение, потому что я, имея болезненное тело, не могу дожидаться вечера . Когда и этими словами он не убедил Авита, то вздохнул и сказал: Я очень беспокоюсь и душевно мучаюсь: ты предпринял такой труд, чтобы увидеть человека трудолюбивого и любомудрого, а увидел корчемника и человека невоздержного . Но чудный Авит опечалился этими словами и сказал, что для него приятнее было бы употребить мясо, чем услышать это о Маркиане. Тогда великий Маркиан сказал: И мы, любезный, проводим жизнь, подобно тебе, держимся того же порядка подвижничества, предпочитаем труды покою, пост ценим выше пищи и принимаем ее обыкновенно при наступлении ночи, но вместе с тем знаем, что дело любви дороже поста. Первое есть дело Божественного законоположения, последнее же - нашего произволения. Но Божественные законы должно уважать гораздо более трудов, предпринимаемых нами по собственной воле . Так рассуждая, приняв немного пищи и восхвалив Бога, они прожили вместе три дня и разлучились телом, но не духом. Итак, как не подивиться мудрости этого мужа, который знал и время поста, и время любомудрия, и время братолюбия, и различие отдельных добродетелей, когда одна должна уступать другой и какой по временам предоставлять преимущество. блаженный Феодорит Кирский |
|
