| Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах (1 Пет. 3: 1–7). Как видим, в приведенном отрывке апостол Петр преимущественно обращается к женам-христианкам, давая им целый ряд назиданий. Апостол говорит не только о духовном призвании супруги, но рассматривает и чисто практические вопросы. Особенно стоит отметить тот момент, в котором апостол говорит о примере благочестия, который жены должны являть своим мужьям. Это важно, так как в раннехристианские времена очень часто складывалась ситуация, когда в семье жена была христианской, а муж – язычником. Именно поэтому апостол говорит о том, как женам надо себя вести, чтобы их мужья возрастали духовно (если они христиане), либо вообще пришли ко Христу (если язычники). При этом апостол Петр приводит в пример ветхозаветные образы (брак Авраама и Сарры) для подтверждения своих мыслей. По этому поводу о. Аверкий пишет: «…Св. апостол дает нравственные наставления женам, мужьям… Женам апостол заповедует, чтобы они повиновались своим мужьям. Здесь имеются в виду особенно жены-христианки, бывшие замужем за мужьями-иудеями или язычниками, не принявшими Христовой веры. Положение таких жен было, конечно, весьма тяжелым» с. 527]. После этих слов апостол Петр дает наставление и мужьям, в котором призывает их оберегать и любить своих жен, указывая на то, что жены также причастны благодатной жизни, являясь второй половиной в браке. О. Аверкий добавляет: «Тягостное положение женщины, как в древнеязыческом мире, так и у евреев, побуждает апостола дать наставления и мужу относительно жены, дабы наставление о повиновении жены не подало мужу повода злоупотреблять этим повиновением. |
| Асхандий, мой отец, дорогой моему сердцу, вместе с нежною матерью и со всеми моими родственниками вспомните о Лектории на вечере Так эта надпись зараз проливает свет на учение о крещении и причащении и говорит о молитвах за умерших. С эпитафией Пектория в близкой связи стоит другая могильная надпись, принадлежащая Аверкию, замечательная по историческим и догматическим указаниям, в ней содержащимся. Хотя содержание ее заимствуется из письменных источников византийского происхождения, но смысл и дух ее позволяют отнести ее к подлинным произведениям, имеющим в основе оригинальный текст. Вот как она читается: «Я, гражданин избраннаго города Иераполя) еще при жизни воздвигнул этот памятник, чтобы со временем найти в нем себе успокоение (замечательно, что здесь говорится об устройстве гробницы или памятника еще при заботливость, показывающая и свободу составителя надписи и его достаточные средства). Мое имя Аверкий. Я ученик Св. Пастыря, Который пасет овец Своих на горах и долинах и имеет всевидящее око. Он научил меня слову истины и послал в Рим царицу, одетую в золотую одежду и золотую обувь». Замечательно воззрение на Рим, как на столицу, как на царственный город всего христианского мира, воззрение, высказываемое одним из восточных пилигримов, который желание посетить Рим считает за вдохновение свыше. Действительно, в продолжение трех-четырех первых веков Рим был центром, куда стремились пилигримы со всего христианского мира, привлекаемые сюда множеством могил мучеников и особенно желанием видеть и поклониться гробам апп. Петра и Павла. Так говорят Иероним на западе и Златоуст на востоке. Аверкий продолжает в духе этих свидетелей. «Я говорит еще во время пути туда, народ, носящий золотые перстни на руках, видел область сирийскую, все ее города и между ними Низибис и перешел Евфрат». |
| «Собрав всех нас, отец, говорит этот свидетель, запряг двух лошадей и отправился в путь. Мне было всего 12 лет, а брату 15-ть. Ревнуя сказанному Господом в Евангелии: аще не оставит человек села или имения, родитель мой оставил все, – и дом бросил не продан, также часть скота и посев хлеба». Приехали в Минусинск и остановились в деревне у земляка, а потом скоро поселились в уединенной келье в тайге. Прожив зиму, стали готовиться к крещению. «П положили прежде начал, дабы не обращаться в мир и не брать паспорта, потому что паспорт считали у нас великим злом и отступлением от веры, и паспорт, который был у родителя, сожгли в печке». После крещения занялись пропагандой. «Явилась у нас такая ревность по своей вере, что готовы были даже принять смерть за нее». Впрочем, от розысков полиции убежали в лес далее, оставив келью. «И жили в лесу все лето. Много нужды было принято от голода, еще от комаров и мушек, – даже по неделе не вкушали хлеба, питались травой и орехами кедровыми». Осенью перешли в заимку одного крестьянина… В окрестностях оренбургского Саткинского завода, в высокой горе над рекой Ай, есть пещера, аршин 60 глубиной. У входа в нее мы застаем пустынника Аверкия и спутника его Феодора, молодого человека, жаждущего «пустынных подвигов». Между камнями видно небольшое отверстие, – лишь человеку пролесть. Проводник, крестьянин из соседней деревни, устраивает в нем блок, спускается, а за ним и Аверкий с Феодором, по одиночке. Аршин на пять спуск тесный, потом расширяется; на дне пещеры начинается коридор и приводит в обширный грот; здесь есть источник хорошей воды, но для освещения должна гореть свеча. Осматривают все Феодор и Аверкий и «решают, что в теперешнее время только тут и жить, а больше негде». |
| Сидящие внутри салона получили повреждения: у кого-то был перелом ребер, у отца Аверкия была сломана шея, и какой-то штырь воткнулся ему в шею и прошел рядом с сонной артерией. И вот когда его вытащили из этого автомобиля, то он, во-первых, вспомнил, что люди в таких ситуациях могут прожить очень небольшое время, потому что внутри могут быть повреждены органы и человек живет уже по инерции. И тогда он вспомнил фразу: «В чем застану, в том и сужу» – и задумался: в чем же меня застанет Господь? Как мне сейчас вести себя? Конечно, он был в полушоковом состоянии, но ему пришла такая мысль, что лучше всего – это опять читать Евангелие, опять соприкоснуться со словом Божиим. Отец Аверкий достал из кармана Евангелие: корочка уже была содрана в результате этой аварии. Он открыл текст на первом попавшемся месте (это была первая глава Евангелия от Луки) и прочитал слова: «И будет тебе радость и веселье». Он воспринял эти слова как обращенные лично к нему и успокоился; он понял, что Господь не оставит. Потом их всех увезли в больницу. А затем наступило самое главное. К ним пришел водитель того КамАЗа, виновник этой аварии, и стал говорить: «Что же мне для вас сделать?»; он очень боялся уголовного наказания. Отец Аверкий сказал: «Нам ничего не надо. Но ты сам когда-нибудь исповедовался за свою жизнь?» И вот тут оказалось, что тот водитель еще ни разу в жизни не исповедовался, а у него уже были допущены некоторые грехи, очень тяжкие. Мы, конечно, не можем говорить для всех, что у него было, но ему очень нужна была исповедь. И получилось так, что виновник аварии исповедовался батюшке прямо в больнице, и грехи ему отпустил пострадавший от него священник. |
| Касательно исполнения этих слов в наши дни, архиепископ Аверкий пишет: «Христианский мир представляет собою ныне жуткую, безотрадную картину глубочайшаго религиозно-нравственнаго падения». Прельщение мирским комфортом и благополучием отдаляет души людей от Бога. «Слуги антихриста более всего стараются о том, чтобы совершенно вытеснить Бога из жизни людей, дабы люди, довольные своим материальным благополучием, не чувствовали никакой потребности обращаться к Богу в молитве, не вспоминали Бога, а жили так, как будто Его вовсе нет. Поэтому весь уклад нынешней жизни в так называемых «свободных» странах, где нет открытаго кроваваго гонения на веру, где признается за каждым право веровать так, «как он хочет» представляет собою еще большую опасность для души христианина, ибо приковывает его всецело к земле, заставляя забывать о небе. «Вся современная культура, направленная на чисто-земныя достижения, и связанный с нею бешеный водоворот жизни, держат человека в постоянной суете и разсеянности, при коих нет для него возможности хоть сколько-нибудь углубиться в свою душу, и духовная жизнь в нем постепенно замирает». Вся современная жизнь на общественном уровне является подготовкой к пришествию антихриста: «Все, что происходит теперь на верхах религиозной, государственной и общественной жизни людей, с тех пор, как повержена во прах наша Православная Россия, и есть ни что иное, как напряженная работа по подготовке слугами грядущаго антихриста его будущаго царства». И в этой работе одинаково принимают участие как те, кто отреклись от Христа, так и те, кто носит имя «христиан». После того, как архиепископ Аверкий изображает мрачную картину настоящаго и будущаго, он призывает православных христиан к борьбе против духа мира сего во зле лежащаго. «Все желающие сохранить верность Христу-Спасителю, особенно должны беречь себя от всякаго увлечения земными благами, от обольщения ими. Крайне опасно поддаваться всяким стремлениям сделать себе карьеру, создать славное имя, приобрести власть и влияние в обществе, стяжать богатства, окружить себя роскошью и комфортом». |
| После отъезда владыки Виталия в Америку, указом епископа Дамаскина от 7-го августа 1935 г. иеромонах Аверкий был назначен ответственным редактором епархиального журнала «Православный Карпаторусский Вестник», а через год – преподавателем Закона Божия в Державной реальной гимназии, в русских и чешских державных гражданских и народных школах г. Ужгорода. На Пасху в 1937 г. иеромонах Аверкий был возведен в сан игумена, а в декабре следующего года – назначен настоятелем прихода в Мукачеве, администратором части Мукачевско-Пряшевской епархии в Венгрии и заведующим Архиерейской резиденцией и епархиальным имуществом в г. Мукачеве. В 1939 г. он был определен и первым референтом епархиального Управления. За время пребывания в Карпатской Руси у отца Аверкия было масса интересных встреч и наблюдений. Вот одно из них: «Идя однажды в Ужгороде на Карпатах по улице, я встретил пожилого господина, который, увидев меня, православного священника с бородой, в рясе и с наперсным крестом, вдруг весь просиял от радости и направился ко мне. «Вы – русский батюшка?» спросил он меня на чистом русском языке, почти без акцента. «Да!» отвечал я в недоумении, не зная, с кем имею дело, ибо привык уже, что в этом униатском по преимуществу городе в меня бросали камнями и натравливали собак, насмехались и издевались над моим внешним видом. Но это было что-то совсем другое, необычное. Мой встречный восторженно ласково смотрел на меня и вдруг заговорил, не сводя с меня любовного взгляда: «Я так люблю русских батюшек да и вообще – Россию и русский народ». «А кто же Вы сами такой?», – решился спросить я. «Я – мадьяр», отвечал тот: «во время первой мировой войны я попал в русский плен и провел в России около 5 лет, и так полюбил Россию, что твердо решил: когда падет большевизм, я опять поеду туда и буду жить там». «Что же Вам так понравилось в России?» спросил я. «Душа русского человека», отвечал он: «русские люди такие добрые, такие отзывчивые, такие сердечные. Они всем делились с нами пленными: все нам давали, даже когда у них для себя было мало!» 15 |
| подумали ли вы, какая это ответственность для Аверкия Степановича? не мешай. Да, вот именно. Она совершенно права. Подумали ли вы, какая это для меня обуза? с вами. Вы нас не поняли. О чем речь? Об очень малом, ничтожном. Никакого покушения на вас, на ваш покой. Угол какой-нибудь в пустой развалившейся постройке. Клинушек никому не нужной, даром пропадающей земли под огород. Да возик дровец из лесу, когда никто не увидит. Неужели это так много, такое посягательство? но свет широк. При чем мы тут? Почему этой чести удостоились именно мы, а не кто-нибудь другой? о вас знаем и надеялись, что и вы о нас слышали. Что мы не чужие для вас и сами попадем не к чужим. так дело в Крюгере, в том, что вы его родня? Да как у вас язык поворачивается признаваться в таких вещах в наше время? Аверкий Степанович был человек с правильными чертами лица, откидывавший назад волосы, широко ступавший на всю ногу и летом тесьмяным снурком с кисточкой подпоясывавший косоворотку. В древности такие люди ходили в ушкуйниках, в новое время они сложили тип вечного студента, учительствующего мечтателя. Свою молодость Аверкий Степанович отдал освободительному движению, революции, и только боялся, что он не доживет до нее или что, разразившись, она своей умеренностью не удовлетворит его радикальных и кровавых вожделений. И вот она пришла, перевернув вверх дном все самые смелые его предположения, а он, прирожденный и постоянный рабочелюбец, один из первых учредивший на «Святогоре-Богатыре» фабрично-заводский комитет и установивший на нем рабочий контроль, очутился на бобах, не у дел, в опустевшем поселке, из которого разбежались рабочие, частью шедшие тут за меньшевиками. И теперь эта нелепость, эти непрошеные крюгеровские последыши казались ему насмешкою судьбы, ее намеренной каверзой, и переполняли чашу его терпения. это чудеса в решете. Уму непостижимо. Понимаете ли вы, какая вы для меня опасность, в какое положение вы меня ставите? Я, видно, право, с ума сошел. Не понимаю, ничего не понимаю и никогда не пойму. |
| А иную позицию – взяли! Победа! Ликование. Вдруг – необъяснимый приказ: отойти на прежнюю… Зачем же?! Зачем же брали? Зачем не подумали?… Всю эту пирамиду награждаемых, возвышаемых, неотклоняемых генералов ты держишь на своей голове, как восточная женщина кувшин воды. Кажется: командир полка, и твоя голова свободна принимать решения? О нет! Почти нет движения скованной шее. И за малое самовольство, за отход на сто саженей вызывают в штаб корпуса для дачи показаний о недостаточно доблестном поведении … Кто переймёт, кто перечувствует эту зажатость нелепым, непоправимым приказом?! Ты видишь в нём ошибку, просчёт, злую волю или пренебрежение – но ты скован, и честь, и гордость, и военное подчинение не позволяют тебе возразить. И в день последний, перед завтрашней твоею смертью, даже и некому переповедать, как это было. Молоденькие гвардейские офицеры, собравшись, ищут форму протеста: господа! пойдёмте в безнадёжную эту атаку одними офицерами, а солдат не поведём!… Или вот: не устаивал Рыльский пехотный полк на Стрыпе, выбит, подавлен. Надо спасти их, а нечем. Есть – драгунский Каргопольский полк. Как раз у них праздник – юбилей полка. Всю войну и близко не подвозят водку на позиции, даже и в морозном сиденьи выжимают трезвость. А тут – раздобыли драгуны, выпили, песни запели. Дело к закату, а подъехал начальник дивизии: рыльцев спасать, И понимая, какая то будет атака: полк умереть не должен! От каждого эскадрона оставить на развод по одному офицеру и по десяти Жребием… На прощанье обнимались. Впрочем, хмель ещё в голове, ноги лёгкие. А тут стемнело. И по полю, покинутому пехотой, изрытому окопами, ячейками, воронками, опутанному колючкой, где и днём-то без ножниц не пройдёшь, тем более не проскачешь, – в темноте и молча пошли на рысях!! Богом, Проваливались в ямы. |
| Архиепископ Аверкий (Кедров), находившийся в ссылке в городе Бирске в Башкирии, писал Татьяне Николаевне: «Получил Ваше закрытое письмо, а вслед за ним открытку. За то и другое приношу Вам сердечную благодарность. Слава Богу – они по-прежнему полны бодрости и света, крепкой веры и твердого упования на промыслительную десницу Всевышнего. Слава Богу! Да никогда не иссякнет и не умалится в душе Вашей этот живоносный источник, который так облегчает здесь на земле восприятие жизненных невзгод, несчастий, ударов, неудач и разочарований. Не длинен еще пройденный путь Вашей благословенной от Господа жизни, а между тем сколько бурь пронеслось над Вашей главой. И не только над головой: как острое оружие они прошли и через Ваше сердце. Но не поколебали его и не сдвинули его с краеугольного камня – скалы, на которой оно покоится, – я разумею Христа Спасителя. Не погасили эти штормы в Вашем милом сердце ярко горящий и пламенеющий огонь веры святой. Слава Богу – радуюсь сему и преклоняюсь пред Вашим этим подвигом непоколебимой преданности Творцу, пред теми болезненными скорбями, испытаниями, страданиями нравственными, через которые лежал Ваш путь к этой победе в Вашей душе Христа над Велиаром, неба над землей, света над тьмой. Спаси Вас Христос и сохрани, помоги Вам и впредь неустрашимо и непоколебимо стоять на божественной страже своего святого святых...» Больше всего из земных мест Татьяна Николаевна любила Дивеево, куда она приезжала часто и где служил ее духовный отец протоиерей Павел Перуанский. В одном из писем, написанном 5 сентября 1937 года архиепископу Аверкию (Кедрову), еще находившемуся в то время в ссылке в городе Бирске, беспокоясь о его судьбе, так как отовсюду стали приходить известия об арестах духовенства и мирян, она писала: «Дорогой мой Владыка Аверкий! Что-то давно мне нет от Вас весточки. Я была в отпуске полтора месяца. Ездила в Дивеево и Саров. Прекрасно провела там месяц. Дивно хорошо. Нет, в раю не слаще, потому что больше любить невозможно. Да благословит Бог тех людей, яркая красота души которых и теперь передо мной. Крепко полюбила я те места, и всегда меня туда тянет. Вот уже третий год подряд бываю там, с каждым разом все дольше. Навсегда б я там осталась, да не было мне благословения на то. А на поездку во время отпуска все благословили. |
| Ведь мы, православные верующие, все должны сознательно участвовать в Богослужении, на что ясно указывает и наш Устав, когда говорит, что в ответ на возглас священника «МЫ» или «ЛЮДИЕ» отвечаем: «АМИНЬ» или «ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ» и прочее, и петь в церкви, по ясному смыслу уставных указаний, как и по самой идее нашего Богослужения, являющегося «общим делом», должен, собственно говоря, не хор, как что-то совершенно отдельное от молящихся, а все молящиеся. Это до последнего времени практиковалось, как сохранившееся от древних времен уставное наследие, на Карпатской Руси, и при этом, конечно, неизбежно пользование соответствующими молитвенными книгами, вроде – «Великого Сборника», ибо невозможно ожидать и требовать, чтобы молящиеся все церковные песнопения знали наизусть. Итак, должно быть ясно, что чтение по молитвенникам своих особых молитв во время Богослужения это – одно, а следить за ходом Богослужения по богослужебному тексту это – совсем другое. И насколько первое – предосудительно, настолько второе заслуживает только одобрения и поощрения. Читать при неразборчивом чтении и пении Иисусову молитву вполне допустимо, тем более, что по уставу этой молитвой можно даже заменять все виды суточного Богослужения, как это указано в Следованной Псалтири. Само собою; должно быть понятно, что лучше творить про себя Иисусову молитву, чем, не понимая и не разбирая того, что читается и поётся на клиросе, позволять уму своему блуждать невесть где. Ум, ничем не занятый, естественно предаётся рассеянности, и вот это уже будет несомненный тяжкий грех . Источник: Православное благочестие: вопросы и ответы / Аверкий (Таушев), архиеп. - Москва : Новое Небо, 2018. - 342 с. ISBN 978-5-907073-44-9 |
|
